1984

Лексикон В дополняет два других и целиком составлен из научных и технических терминов. Они похожи на те, что мы используем сегодня, образованы от тех же корней, но при этом предусмотрительно лишены любых нежелательных оттенков значения. Грамматические правила для них те же, что и для слов двух первых категорий. Лишь немногие из таких слов использовались в быту или в политической речи. Ученый или технический специалист мог найти все необходимые термины из своей области в особом списке, куда редко входили слова других специальностей. Общенаучная и общетехническая лексика практически исчезли, и выразить функции науки как способа познания мира или метода мышления представлялось невозможным. В новослове даже термин «наука» отсутствовал: для выражения любых его значений вполне хватало слова ангсоц.

Как видно из вышеизложенного, новослов практически не позволял выразить крамольное суждение, разве что на очень примитивном уровне. К примеру, можно было сказать: «Большой Брат недобрый» – но это нелепое для любого партийца утверждение не получалось подкрепить вескими доводами, поскольку нужные слова в языке попросту отсутствовали. Враждебные ангсоцу идеи могли быть представлены в расплывчатой невербальной форме и в терминах весьма общих, их сваливали в одну кучу и ими скопом клеймили все ереси, не давая им отдельных определений. По сути, выражать на новослове крамолу получилось бы только при помощи кривого перевода обратно на старослов. К примеру, «Все человеки равны» – вполне типичная для новослова фраза, но смысл ее лишь в том, в каком на старослове можно сказать: «Все люди рыжие». Утверждение правильно с грамматической точки зрения, но при этом явная ложь, означающая, что все люди одинаковы по росту, весу или силе. Идею политического равенства упразднили, и второе значение слова «равны» позабылось. В 1984 году, когда старослов все еще оставался общепринятым средством общения, теоретически существовала опасность, что кто-то вспомнит прежние значения слов нового языка. Практически же выходило, что поднаторевшие в двоемыслии партийцы легко избегали такой опасности, а через пару поколений она вообще сошла бы на нет. Человек, выросший на новослове, даже не знал бы, что «равный» когда-то имело и вторичное значение: «политически равный», а «свободный» могло означать «интеллектуально свободный», как не знает других значений слов «конь» и «слон» тот, кто и слыхом не слышал о шахматах. Такой человек не способен совершить многие виды преступлений и правонарушений, ведь у них нет названия, и, следовательно, вообразить их тоже нельзя. Предполагалось, что со временем отличительные черты новослова станут еще отчетливее: слов все меньше, каждое из них все однозначнее, и вероятность ненадлежащего употребления постепенно сойдет на нет.

Когда старослов упразднят окончательно, оборвется последняя связь с прошлым. Историю уже переписали, но кое-где уцелели фрагменты литературы прежних эпох, подвергшиеся цензуре не полностью, и те, кто сохранял знания старослова, могли бы их прочесть. В будущем подобные фрагменты, если им доведется уцелеть, станут нечитаемы. Перевод со старослова на новослов невозможен, если только речь не идет о техническом процессе, простом повседневном действии или же текст уже создан в русле официальной идеологической доктрины («добромыслый», на новослове). На практике это означало, что ни одна книга, написанная до 1960 года, не подлежала переводу целиком. Для дореволюционной литературы допускался только идеологический перевод, то есть с заменой и смысла, и языка. К примеру, возьмем всем известный отрывок из «Декларации независимости»:

«Мы считаем за очевидные истины, что все люди сотворены равными, что им даны их Творцом некоторые неотъемлемые права, в числе которых находятся жизнь, свобода и право на счастье, что для обеспечения этих прав людьми учреждены правительства, пользующиеся своей властью с согласия управляемых, – что если какое-либо правительство препятствует достижению этих целей, то народ имеет право изменить или уничтожить его и учредить новое правительство…»

Перевести это на новослов с сохранением смысла оригинала совершенно невозможно. Что до духа оригинала, то лучше всего его выразить, вместив весь отрывок в одно-единственное слово «помыслокриминал». Если понадобится идеологический перевод, то слова Джефферсона превратятся в панегирик абсолютной и неделимой власти.