1985

Парсонс, когда-то заядлый спортсмен, вышел из тюрьмы почти развалиной. Но и он делал в клубе блестящие доклады. Держа в трясущейся руке бумажку со своими заметками и нервно закуривая сигарету за сигаретой, он постоянно откашливался и прочищал горло, но это не мешало слушателям с напряженным вниманием следить за ходом его мысли. Трудно было поверить, что этот человек с бесстрастным лицом чиновника способен на такое глубокое проникновение в прошлое страны, на такой блестящий его анализ, производивший на публику сильнейшее впечатление. Например, когда он говорил о войне Алой и Белой розы, все вспоминали ужасные гражданские войны 60-х годов в Океании, которые большинство присутствующих пережили в детстве. А когда он осуждал кровавый деспотизм Карла I, нельзя было не подумать о гораздо более близком историческом периоде. При этом слушатели погружались в очарование прошлого, даже самых страшных его эпох, - и, казалось, начинали ощущать свою принадлежность к английскому средневековью даже в большей степени, чем к своему собственному времени. Кто-то назвал эти доклады "туристскими вылазками в прошлое", и название было бы очень подходящим, если бы только у нас не вызывали такой ненависти "туристские вылазки", проводимые партией.

Интересные лекции читал экономист Уайтерс. Он не был ни блестящим оратором, как Сайм, ни глубоким аналитиком, как Парсонс. Его главным достоинством было добродушие. Рассматривая экономические взгляды Адама Смита, он уходил далеко в сторону и рассказывал всякие занятные истории: как в годы правления Старшего Брата процветал черный рынок, как он, Уайтерс, снабжал офицеров плавучих крепостей сигаретами и как они рассчитывались с ним контрабандой, которую, в свою очередь, получали путем тайных сделок с противником. Эти истории развлекали не только публику, но и самого докладчика - он лишь с большим трудом мог возвратиться к теме. Во всяком случае, из классической теории стоимости слушатели усвоили лишь малую часть, зато истории Уайтерса были в ходу еще десятилетия спустя.

Сегодня, будучи уже пожилым человеком, я могу признать, что у этих понедельничных вечеров была еще одна привлекательная сторона. После каждого заседания я уходил из кафе в сопровождении юных, восторженных девушек активисток рождавшегося Движения за реформу. Наши отношения никогда не становились слишком близкими, но они доставляли мне большое удовольствие. И я был не единственным, кто пользовался таким успехом. Натиску девушек не могли противостоять ни сутулый Сайм, ни страдавший плоскостопием Уайтерс. Мы считали, что после десятилетий эмоциональных лишений и сексуальной задавленности мы заслужили эти скромные победы. Мы считали это и политически важным, ибо такие контакты способствовали нашей популярности. Больше того, они показывали, что и в новую эпоху люди имеют право на личную жизнь. В каком-то смысле мы создавали новую модель поведения. Я, например, лаская свою очередную подругу, целовал ее у всех на глазах в левое ухо. С того дня, когда я впервые воспользовался этой формой интимного приветствия с С.Т. {С. Т. - Сесилия Томсон, подполковник полиции мыслей, известная в партийных кругах под кличкой "Сили". Официальная партийная история Океании утверждает, что она "проникла в ряды оппозиции в период подготовки кровавой контрреволюции и, используя специальные методы, оказала партии неоценимые услуги". - Примеч. историка.}, поцелуй в ухо со скоростью эпидемии распространился среди лондонской внешней партии и даже, по слухам, вошел в моду на тайных оргиях полиции мыслей и внутренней партии в качестве особо возбуждающей ласки.

Впоследствии я с удивлением убедился, что эти связи вызывали недовольство у Джулии. В то время я полагал, что нам с ней только полезно время от времени немного отдаляться друг от друга, и был искренне рад, узнав, что она нашла себе утешение в лице поэта Амплфорта. Нужно признать, что это свидетельствовало о ее хорошем вкусе. Худощавый и стройный, похожий на мальчика, Дэвид был нашим общим любимцем.

17. Дэвид Амплфорт. Сонет "К Дж.М."

----------------------------------

{Это стихотворение Дэвида Амплфорта было опубликовано в "ЛПТ" 14 апреля 1985 г. Хотя сонет как литературная форма и не был запрещен партией, сочинение сонетов рассматривалось как признак упадничества. Поэтому стихотворение Амплфорта стало для читателей свидетельством возрождения английской поэзии. В то время многие полагали, что поэта вдохновила на это стихотворение Джулия Миллер, однако позднейшие исследования свидетельствуют о том, что оно было обращено к молодому пилоту Военно-воздушных сил Океании Джону Майболду. Его имя Амплфорт заменил инициалами, чтобы скрыть испытываемое к нему гомосексуальное влечение. - Примеч. историка.}

Не скрыть от партии моей заветной страсти.

Увы, прощенья нет моей вине.

Ведь та, которая могла бы дать мне счастье,

О ком пишу я, - не невеста мне.

Я в муках одиночества томлюсь,

В мечтах ее лишь вижу день и ночь,

В своих объятьях сжать ее стремлюсь,

Но лишь очнусь - все улетает прочь.

Как долго мы свои влачили дни,