1985, Напролом

Принцесса наняла дизайнера, чтобы отделать свои ложи на ипподромах, и все они были одинаковы: стены, обитые бледно-персиковой тканью, кофейного цвета ковер, стеклянный обеденный стол, удобные стулья. Я заходил к принцессе обычно ближе к вечеру, и в это время стол, как и сейчас, бывал отодвинут к стене, и на нем стояли только тарелки с сандвичами и пирожными с кремом, вина и коробка сигар. Друзья принцессы обычно засиживались у нее подолгу после окончания последней скачки.

Одна из дам протянула мне тарелку с крохотными и очень аппетитными пирожными.

- Нет, спасибо, - вежливо ответил я. - Как-нибудь в другой раз.

- Кит такого не ест, - пояснила принцесса своей подруге. - Не искушайте его. Он ведь наверняка голоден.

Подруга принцессы смутилась.

- О господи! Я и не подумала… И он ведь такой высокий.

- Я вообще-то довольно много ем, - сказал я. - Но только не пирожные.

Принцесса, которая имела некоторое представление о непрестанной борьбе, которую я веду за то, чтобы мой вес не перевалил за норму, бросила на меня взгляд из-под ресниц и недоверчиво улыбнулась.

А подругу явно разобрало любопытство.

- А что же вы едите, если не едите пирожных? - поинтересовалась она.

- Омаров, к примеру, - сказал я.

- О боже!

Ее спутник критически взглянул на меня поверх своих пышных усов и крупных передних зубов.

- Поздновато вы стартовали в большой скачке, вам не кажется? - спросил он.

- Боюсь, что да.

- Я все никак не мог понять, что вы там возитесь в самом хвосте. Вы ведь едва не проиграли скачку! Знаете, как волновалась принцесса, а? И мы тоже волновались. Мы ведь все ставили на вас.

- Норт-Фейс очень норовист, Джек, - заметила принцесса. - Я ведь вам говорила. Он слишком своеволен. Иногда его бывает трудно заставить скакать.

- Работа жокея в том и состоит, чтобы заставить лошадь скакать! - в голосе Джека зазвучали воинственные нотки. - Или вы думаете иначе, а?

- Нет, - сказал я. - Я тоже так думаю.

Джек отчасти смутился. Принцесса чуть приметно улыбнулась.

- Зато потом вы его разогрели! - вмешался лорд Вонли, слышавший наш разговор. - Финиш был потрясающий! Из тех, о которых молится любой спонсор.

Запоминающийся. Будет о чем поговорить, будет что вспомнить. «А вы видели, как финишировал Норт-Фейс в скачке „Воскресного глашатая“? Великолепно, не правда ли?»

Джек надулся и отошел. Серые глаза лорда Вонли добродушно смотрели на меня с его широкого доброго лица. Он с искренним одобрением похлопал меня по плечу.

- Третий раз подряд! - сказал он. - Мы вами гордимся. Вы бы не зашли как-нибудь вечером к нам в типографию, посмотреть, как печатается газета?

- Хорошо, - сказал я, несколько удивленный. - С удовольствием.

- Мы бы напечатали фотографию, на которой вы смотрите, как печатают вашу фотографию…

«Нет, - подумал я, - это не просто добродушие. Это мышление профессионального газетчика».

Лорд Вонли получил «Глашатай» в наследство лет в пятьдесят от своего отца, одного из газетных баронов старого закала, которые пробились на сцену в тридцатых годах и принялись поставлять потрясающие новости к завтраку миллионам англичан. Вонли-старший приобрел находящийся на последнем издыхании провинциальный еженедельник и превратил его в великолепную газету, которую читают по всей стране. Он вытащил ее на Флитстрит, сделал ей имя и в нужный момент создал ежедневную версию, которая процветала по сей день, невзирая на саркастические замечания со стороны более новых соперниц.

Старик был колоритной личностью, этаким бизнесменом с пиратскими замашками. Сын его был поспокойнее. Хороший распорядитель с большими способностями к рекламе. «Глашатай», некогда бывший довольно шумной газеткой, в последние десять лет скорее тяготел к солидности.

Сразу стало заметно, что газета перешла в другие руки.

Я подумал о Хью Вонли, сыне нынешнего владельца, наследнике династии: мягкий, слабовольный молодой человек, сейчас к тому же, похоже, не в ладах с родителями. Когда «Глашатай» перейдет к нему, он превратится в нечто плоское, конфетно-карамельное - если вообще выживет.

«Ежедневное знамя», все еще переживающее период крайней беспардонности, было одним из самых резких противников «Глашатая». Недавно, после ожесточенных финансовых интриг, эта газета перешла в руки одного напористого бизнесмена. Про него говорили, что этот человек рвется к власти и к титулу пэра и избрал верный путь, ведущий к тому и к другому. «Знамя» было шумным, суетливым, пронырливым, старательно нарушало все мыслимые табу и каждый день хвалилось новыми подписчиками.

Поскольку мы с лордом Вонли несколько раз виделись на торжественных обедах, где раздавали различные ежегодные призы (лучшему жокею года, ведущему тренеру, владельцу лучшей лошади года и так далее), а у меня из головы не выходило несчастье Холли, я спросил, не знает ли он, кто является ответственным за рубрику «Частная жизнь» в «Знамени».

- Ответственным? - переспросил лорд Вонли с таким видом, словно он святее самого папы. - Вы хотите сказать - «безответственным»?

- Ну безответственным.

- А вам, собственно, зачем? - поинтересовался он.