1991: измена Родине. Кремль против СССР

– Был полный паралич власти. Приведу яркий пример. Во вторник, 20 числа, состоялось заседание ГКЧП. Я настоял на своем присутствии там, чтобы попытаться решить главный вопрос: рассинхронизации каналов. В среду должен был собраться Верховный Совет СССР, и предстояло вести прямую трансляцию его заседаний. Пуго (в то время министр МВД. – Авт.) мне позвонил и пригласил в Кремль. Я захожу в главное здание, как говорили раньше, «с уголка» – откуда когда-то входил Сталин. На втором этаже, в приемной Янаева, стоит мой сосед по дому Юрий Харламов. Спрашиваю, как дела. Он: «Хуже некуда!» В этот момент выходит сам Янаев. Обнялись. Спрашиваю: «Ген, как дела?» – «Хуже некуда! Сейчас будет заседание, пошли на третий этаж». Идем пешком по лестнице, на которой нет света, и вдруг напарываемся на строительные «козлы»: кто-то днем занимался отделочными работами и не убрал их. И вот исполняющий обязанности президента СССР и я ныряем под эти «козлы», с трудом выбираемся на третий этаж и начинаем помогать друг другу стряхивать с костюмов пыль и грязь. Перед самым началом заседания я встречаю Ахромеева. Он начинает возмущаться: «Все проваливается! Все идет в высшей степени бездарно! Сегодня из-за бездарных людей, скорее всего, будет уничтожена великая страна! Как мало для этого понадобилось денег ЦРУ…» А мы действительно знали, что ЦРУ стало вдруг гораздо меньше тратить денег на СССР – оно стало просто покупать людей. Ахромеев продолжает: «Даже здесь, я уверен, все будет записываться для Ельцина! Здесь каждый четвертый – ельцинист. Тут не хватает Варенникова, которого специально сослали. Был бы он здесь – в течение суток без жертв все встало бы на свои места». Я говорю: «А что же вы?» Ахромеев: «Я не такой человек. Я не могу. Мне интеллигентность мешает». Наконец начинается заседание. Янаев неожиданно зачитывает заявление: «Ходят провокационные слухи, что мы в грядущую ночь намерены взять под жесткий контроль Белый дом, арестовать российское правительство, применить силу… Но все это вздорные слухи, не имеющие никакого отношения к тому, что происходит на самом деле. Поэтому я прошу Кравченко передать сейчас в эфир, в программе «Время», мое заявление…» И отдает мне бумагу. Но в этот момент заговорил Крючков и ряд других членов ГКЧП: «А зачем это делать? Зачем давать такие обещания? Тогда уж давайте просить по телевидению вернуться Михаила Сергеевича…» Янаев тут же мне: «Леня, отдай назад бумагу!» Возникла жесткая дискуссия.

Представители депутатской группы «Союз», которые тоже принимали участие в заседании, начали требовать изоляции Ельцина и его команды, чтобы избежать крови в стране. В это время в помещение заглядывает женщина-секретарь: «Леонида Петровича Кравченко к телефону!» Звонит первый зампредседателя правительства Щербаков: «Леонид Петрович! Надо срочно разместить в ближайшей программе «Время» мое заявление о том, что в связи с болезнью председателя правительства Павлова руководство правительством СССР возлагается на Догужиева Виталия Хусейновича…» Я созваниваюсь с телецентром, даю соответствующие указания. В этот момент объявляется перерыв заседания и в приемную первыми выходят заместители председателя правительства Догужиев и Маслюков. Оба мрачные. Я предлагаю им задержаться у телевизора: «Сейчас будет важное сообщение». Диктор зачитывает текст о назначении Догужиева исполняющим обязанности главы правительства в связи с болезнью Павлова. Догужиев, никого не стесняясь, громко выругивается матом, а Маслюков его обнимает: «Виталий, ну чего ты расстраиваешься? Пойдем отсюда. Поехали ко мне, выпьем по стакану и на том закончим всю эту комедию». И они действительно ушли. Заседание продолжалось, но поскольку главного я уже добился – было принято решение, что каналы должны работать автономно, – уехал и я. Утром дал распоряжение послать телевизионную технику к Белому дому и давать в эфир информацию со всех сторон и точек зрения.

– Вот вы говорите, что с точки зрения использования телевидения ГКЧП все делало не так. А как, по-вашему, должно было работать Центральное телевидение в дни чрезвычайного положения?

– Понедельник надо было делать днем открытого телевизионного марафона. Ведь с самого утра уже стали приходить «перегоны» с заявлениями в поддержку ГКЧП. Кстати, в том числе от первых лиц Украины и Казахстана: Кравчука и Назарбаева. Их кассеты пролежали у меня в сейфе до вечера, а потом они же и попросили их вернуть. (Смеется.) Нужно было включить все студии СССР и пригласить туда людей разных возрастов и профессий: от военных до работяг, чтобы они высказывали свое мнение по поводу положения в государстве. Провести телереферендум. У ГКЧП ведь по стране была абсолютная поддержка – минимум 92 % населения. Таким способом ГКЧП с помощью телевидения одержал бы легкую победу.