1991: измена Родине. Кремль против СССР

– В ночь с 18 на 19 августа я спал у себя на даче в подмосковной Жуковке. В полвторого ночи меня разбудил телефонным звонком секретарь ЦК КПСС Манаенков. Он сообщил, что за мной сейчас приедет машина с охраной, которая отвезет меня на Старую площадь, где мне все объяснят. Действительно, через несколько минут – как будто она стояла в 20 метрах от дома – подъезжает машина. В салоне трое ребят. На сумасшедшей скорости – 140–160 километров в час – мы домчали до комплекса зданий ЦК КПСС. В два ночи меня принимают Манаенков и Прокофьев – первый секретарь Московского горкома партии. Объясняют, что есть план введения чрезвычайного положения либо в стране, либо в Москве, либо в Москве и Ленинграде. Точно пока это не решено, но документы о введении чрезвычайного положения уже готовятся. Мне было рекомендовано поехать домой в свою городскую квартиру, привести себя в порядок и в полпятого утра быть у Шенина, заместителя генерального секретаря ЦК КПСС. Вместо Горбачева он, как тогда говорили, оставался на партийном хозяйстве. В назначенное время Шенин меня принял и рассказал, что чрезвычайное положение решено ввести только в Москве, что уже есть состав ГКЧП, подготовлены соответствующие заявления, обращения…

И добавил: «Нужно подумать, что делать с телеэфиром». Я изумляюсь: «Чтобы готовить такого рода мероприятия, надо было поставить в известность за день-полтора… Что вы делаете?!» – «Это не ваше дело!» А ситуация действительно получалась комичной. С 10 часов по местному времени Дальний Восток уже начал смотреть утреннюю информационно-развлекательную программу, которая так и называлась «Телеутро». Через каждые следующие два часа по системе «Орбита» повторялось то же самое «Телеутро» в регионах других часовых поясов с подключением нескольких сюжетов местного телевидения. То есть до 6 утра, когда мы вышли на так называемый московский нулевой пояс, большая часть Советского Союза посмотрела музыкальную информационно-развлекательную передачу. Я говорю Шенину: «Телевидение сегодняшнего дня должно было быть перестроено с учетом политических событий, а заменить уже спланированную сетку невозможно. Нет людей для того, чтобы быстро подобрать все более-менее соответствующие ситуации передачи. Сами телепрограммы тоже не под руками, а в фильмофонде их надо заранее заказывать, привозить». Тогда мне и было сказано работать на одном телеканале, как это делалось раньше в чрезвычайных условиях, во время похорон генсеков. Был четкий приказ.

– Предшествовали ли созданию ГКЧП какие-то нестандартные ситуации в вашей работе, указывающие на неразбериху в верхах?

– Все, что предшествовало созданию ГКЧП, имело фактически детективную предысторию, о которой мало уже кто знает. Ну вот, к примеру, случай, имевший непосредственное отношение ко мне, которого, конечно, не могло быть прежде в СССР. 9 августа 1991 года я находился в Ленинграде. Вместе с Тернером (американский медиамагнат, основатель CNN. – Авт.), Собчаком и Русаковым – министром спорта. Мы должны были подписать совместное соглашение о проведении в Ленинграде очередных Игр Доброй воли с трансляцией их на весь мир. Днем во время обеда в гостинице «Смольнинская» в банкетный зал вдруг вбегает перепуганная дежурная, которая занималась приемом и размещением постояльцев, и громко кричит: «Здесь есть Кравченко?!» Я отвечаю: «Есть!» – «Вас срочно требует к телефону Горбачев!»