1991, Лучше не возвращаться

- Ну, - сказал я, затаив дыхание, - а что, если нам съездить к Жозефине?

- С какой стати?

- Поговорить о твоем отце.

- Нет, ты не посмеешь, - воспротивился он.

- Мне кажется, что мы должны это сделать, - сказал я и частично посвятил его в свои планы.

Он растерялся, но тем не менее мы поехали к его матери. Она занимала два верхних этажа в большом красивом доме в стиле Эдуарда VII на изящной полукруглой террасе в Челтенхеме. Через открытые окна ее гостиной был виден кованый железный балкон, выходивший в старый городской сад. Все было бы прекрасно, но мебель Жозефины выглядела чопорной и невыразительной, как будто не менялась десятилетиями.

Кен предупредил ее по телефону, и она была даже рада видеть нас. По пути мы купили бутылку сладкого вишневого ликера, который, по словам Кена, его мать очень любила, но постоянно себе в этом отказывала. Хотя подарок и приняли неохотно, однако тут же откупорили. Кен налил большой стакан матери и две менее вместительные посудины для нас с ним. Сам он скривился, но я к тому времени научился уже есть и пить что угодно, не показывая своего недовольства.

«Не обращай внимания на то, что кладешь себе в рот, - частенько поговаривал мой отец. - Если ты знаешь, что это овечий глаз, ты обязательно заболеешь. Думай, что это виноград. Сосредоточься на аромате, а не на происхождении». Да, папа, ты прав, как всегда.

На Жозефине была серая юбка, строгая кремовая блузка и грязно-зеленый кардиган. На боковом столике стояла фотография в серебряной рамке, где она была молодой, улыбающейся и хорошенькой. На фото за ней виднелась очевидная копия Кена, каким я его знал: такое же вытянутое лицо, длинное тело, русые волосы. Кении на фотографии счастливо улыбался, Кен, которого знал я, улыбался крайне редко.

Мы присели. Жозефина плотно сжала колени. «Чтобы дать отпор развратникам», - подумал я.

Начало было не из легких.

- Отец Кена был хорошим спортсменом? - спросил я.

- Что вы имеете в виду?

- Ну… он любил рыбалку? Мой отец - заядлый рыбак. - Я подумал, что отца бы это утверждение позабавило.

- Нет, не любил, - ответила Жозефина, удивленно подняв брови. - А почему вы спрашиваете?

- А охоту? - опять спросил я.

Она, поперхнувшись, расплескала ликер.

- Послушай, мама, - настойчиво проговорил Кен. - Мы до сих пор не знаем точно, почему отец покончил жизнь самоубийством. У Питера есть на этот счет целая теория.

- Я и слышать о ней не хочу.

- А я думаю, хочешь. Я повторил вопрос:

- Он ходил на охоту?

Жозефина посмотрела на Кена. Он кивнул.

- Скажи ему, мама.

Она глотнула ликера. «Раз она начала, то с ней будет все в порядке», - подумал я, вспоминая непрерывные потоки сплетен на обеде в Тетфорде. Так оно и случилось.

- Кении ходил охотиться на фазанов вместе со всей толпой, - сказала она.

- Какой толпой?

- Вы их знаете. Фермеры и другие. Мак Макинтош. Роллз Иглвуд. Ронни Апджон. Это они.

- Сколько ружей было у Кении?

- Всего лишь одно. - Она содрогнулась. - Не люблю вспоминать об этом.

- Я знаю, - успокоил я ее. - Где он был, когда застрелился?

- О, Боже, Боже.

- Скажи ему, - настаивал Кен.

Она залпом проглотила ликер. Кен налил еще.

Если вспышка моей памяти была правильной, то ответ мне уже известен. Но ради самого Кена ему лучше услышать это от матери.

- Ты никогда не рассказывала мне, где он умер. Никто не говорил со мной о нем. Считалось, что я слишком мал. И вот мне уже столько, сколько было ему, когда он умер, и я хочу знать все. Мне пришлось долго привыкать к мысли, что он покончил жизнь самоубийством, но теперь, когда я привык, я хочу знать - где и почему, - сказал Кен.

- Но я не уверена насчет почему, - с несчастным видом возразила она.

- Тогда скажи где.

Она судорожно глотнула.

- Мамочка, дорогая, продолжай.

Его ласковый тон вывел ее из равновесия. Слезы хлынули из глаз. Сначала она вообще была не с состоянии говорить, но потихоньку, слово за словом, она ему все рассказала.

- Он умер… он застрелился… стоя в реке… на мелководье… недалеко от мельницы… возле дома Макинтоша.

Это откровение как громом поразило Кена и подтвердило мои видения. В памяти мне явственно слышался плачущий голос моей матери, когда я спрятался и подслушивал ее разговор с каким-то посетителем. Она сказала: «Он упал в ручей на мельнице, и ему смыло все мозги».

«Ему смыло все мозги». Я заморозил эту кошмарную фразу где-то в глубинах сознания и никогда не пытался представить ее наяву. Это было бы слишком ужасно. Теперь же, когда я ее вспомнил, то сам удивился. Должно быть, это была одна из тех омерзительных вещей, которые привлекают внимание маленьких мальчиков. Наверное, причиной тому послужили слезы моей матери.

- Как вы думаете, - мягко сказал я, - он залез в реку с ружьем?

- Какое это имеет значение? Да, конечно, иначе как бы он застрелился?

Она поставила стакан, резко встала и подошла к бюро из красного дерева. Достав из верхней части ключ, она открыла нижний ящик и вытащила большую полированную деревянную шкатулку. Чтобы ее открыть, понадобился еще один ключ, но наконец она справилась с этим и поставила шкатулку на стол возле своего стула.