1991. Заговор? Переворот? Революция?

Министр внутренних дел СССР Виктор Павлович Баранников был человеком Ельцина. Министр обороны СССР маршал Евгений Иванович Шапошников поспешил присягнуть ему на верность.

Горбачев пригласил Шапошникова для разговора по душам, угостил коньяком, расспросил о семье, а потом завел речь о главном: сохранить единый Советский Союз — нет задачи важнее.

Михаил Сергеевич сказал, что мысленно перебрал тысячу вариантов выхода из кризиса, приемлем только один:

— Вы, военные, министерство обороны, командующие округами, берете власть в свои руки, стабилизируете обстановку, страна успокаивается, потом создаете удобное для вас правительство и уходите в сторону.

— И отправляемся прямиком в «Матросскую тишину», — продолжил Шапошников.

— Почему? — спросил Горбачев.

— Потому что в августе уже делали такую попытку, и что из нее вышло? А сейчас демократические настроения на подъеме, у Ельцина рейтинг — выше не бывает. Люди выйдут на улицы — что с ними делать? Стрелять в них? Я не стану.

— Ты что, Женя? — удивился Горбачев. — Я тебе ничего такого не предлагаю. Я просто рассуждаю вслух.

На сем разговор окончился.

После этой беседы один из общих знакомых передал маршалу мнение Михаила Сергеевича: «Шапошников — неплохой парень, но для министра обороны слишком интеллигентен».

Такие же предложения Шапошникову делали и некоторые другие крупные политики. Маршал решительно отказывался.

— Неужели у вас никогда не возникало желания взять управление страной в свои руки, стать хозяином страны? — спрашивал я потом Шапошникова.

— Никогда! — отрезал маршал. — А зачем? Чтобы пролить кровь?

А как себя поведут недавние сотрудники Горбачева Вадим Бакатин и Евгений Примаков, возглавивший разведку? Вот это беспокоило российскую власть.

9 декабря 1991 года начальника разведки Примакова без объяснения причин попросили приехать из Ясенево на Лубянку. В кабинете Бакатина глава российской госбезопасности Иваненко передал им обоим пожелание российского правительства проявить благоразумие, то есть не сопротивляться неизбежному распаду Советского Союза и переходу власти к Ельцину.

Примаков ответил, что разведка — вне политики.

А у самого генерала Иваненко были и другие хлопоты, связанные с расползанием ядерного оружия.

В советские времена в дружеской компании рискованно шутили, что здание на Лубянке — самое высокое в столице: из его окон Магадан виден. Окна просторного кабинета № 517 в старом здании комитета государственной безопасности выходили на Мясницкую улицу. Кабинет № 517 занимал Иваненко.

В тот декабрьский день 1991 года, когда далеко от столицы решалась судьба России, хозяин кабинета не любовался видом на старую Москву. Вообще-то он только что стал главой самой мощной специальной службы: перестал существовать СССР, а с ним и союзный КГБ. Все структуры государственной безопасности на территории Российской Федерации отныне подчинялись генералу Иваненко. Коллеги могли только мечтать о такой должности.

Но хозяин кабинета не приказал раскупорить бутылку шампанского и отметить с подчиненными знаменательное событие в профессиональной карьере чекиста, отдавшего службе в КГБ два десятилетия и начинавшего рядовым оперативным работником в сибирской глубинке. Поступившие из Белоруссии новости отнюдь не радовали. Напротив, хозяин кабинета пребывал в тревоге.

Профессиональный долг требовал от него немедленных действий. Он посмотрел на целую батарею телефонных аппаратов цвета слоновой кости с гербами на наборном диске, выстроившихся на приставном столике.

Аппарат оперативной связи КГБ СССР — для служебных разговоров с коллегами, но связисты предупреждали: уровень защиты невысокий.

Аппарат ПМ — правительственной междугородной связи (прежде говорили: ВЧ-связь) — для переговоров с местными органами комитета госбезопасности или большими начальниками во всех регионах необъятной страны.

АТС-2 — в просторечии «кремлевка», или вторая вертушка — устанавливалась в кабинетах номенклатуры средней руки, уровня заместителя министра.

АТС-1 — первая вертушка — полагалась высшему эшелону власти. Вторую вертушку чиновники переключали на секретаря. Трубку первой по аппаратным правилам полагалось снимать самим.

Рядом пристроилась стопка компактных телефонных книжечек в темно-коричнвой кожаной обложке с перечнем абонентов. Без указания занимаемой должности. Только фамилия, имя, отчество. Место работы — если есть однофамильцы. Но генерал Иваненко и без подсказок знал, кто есть кто в высшей номенклатуре, кто посвящен в главные секреты страны и поймет, почему он бьет тревогу.

Но кому из них звонить? Люди, принимающие ключевые политические решения в России, находятся далеко от Москвы. Конечно, с ними можно соединиться по ВЧ. Телефонистка, состоящая на службе в недавно образованном Комитете правительственной связи при президенте, обязательно отыщет нужного абонента. У аппаратов ВЧ-связи мощная мембрана; услышать-то они его услышат. Но речь идет о высшей тайне государства. Даже этому телефону доверить ее никак нельзя. И ждать возвращения начальников в Москву тоже нельзя.