1994, Дикие лошади

С оттенком враждебности, которого я ожидал, она сказала:

- Я могу считать себя обязанной человеку, даже если знакома с ним всего пять минут.

- Уверен в этом.

- На самом деле я знаю Говарда с тех пор, как он нанес нам визит после смерти папы.

Слово «папа» она произнесла совершенно естественно; это только я счел его странным и неподходящим для особы в ее возрасте.

- Он явился, чтобы встретиться с вашей матерью?

- В принципе, я так полагаю.

- Из-за некролога?

Она кивнула:

- Говард посчитал его интересным.

- Хм-м… - Я помедлил. - Вам случайно не известно, кто написал этот некролог?

- Зачем вам это знать?

Я пожал плечами.

- Из интереса. Мне показалось, что автор вкладывал в него личные чувства.

- Понимаю. - Она помолчала секунду, потом призналась: - Я сама написала его. Он, конечно, был отредактирован для газеты, но основа была моя.

- Да? - неопределенно отозвался я. - Вы писали о потенциальной карьере вашего отца, погубленной смертью Сони?

- Да…

- Вы писали так, словно это волновало вас.

- Конечно, меня это волновало, - с горячностью произнесла она. - Папа никогда не обсуждал это со мной, но я знала, что ему было горько.

- Хм, - откликнулся я, - а почему смерть Сони заставила его оставить политику?

Нетерпеливо, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся, она ответила:

- Скандал, конечно. Но он никогда не говорил об этом. Он никогда не позволил бы снять этот фильм. Родбери и я тоже против, но мы ничего не можем поделать. Книга была Говарда, а не наша. Наше имя, имя папы, в ней не проставлено. Говард сказал, что вы заставили его сделать дурацкие ненужные изменения в сценарии, и я, конечно, поняла, что кто-то должен остановить вас. Ради Говарда и ради памяти папы я должна была сделать это.

И едва не добилась успеха, подумал я.

Я сказал, не пытаясь защитить ни свою политику, ни политику компании:

- Простите, а кто такой Родбери?

- Мой брат, Родди. Конечно же, Родди.

- Могу ли я встретиться с вашей матерью? - спросил я.

- Зачем?

- Чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.

Отказать Элисон не успела. Полузакрытая дверь распахнулась под нажимом трости, находившейся в руках худой хромой женщины лет семидесяти с небольшим. Она приближалась медленно и угрожающе и, прежде чем я поднялся на ноги, уведомила меня, что я чудовище.

- Вы тот человек, не так ли, - прошипела она сквозь зубы, - который утверждает, что я изменяла мужу с Джексоном Уэллсом? С Джексоном Уэллсом! - Ее тонким голосом говорил весь мир попранных классовых различий. - Отвратительный человек! Я предостерегала сестру, что ей не следует выходить за него замуж, но она была упряма и не желала слушать. Он был для нее недостаточно хорош. И вы можете думать, что я… я… - У нее почти не находилось слов. - Я едва могла быть учтивой с этим человеком - и он был почти на двадцать лет моложе меня.

Она дрожала от негодования. Ее дочь поднялась, взяла мать за локоть и подвела к одному из кресел, незыблемая твердость которого неожиданно помогла старой женщине прийти в себя.

У нее были коротко стриженные белые вьющиеся волосы, высокие скулы; должно быть, когда-то она была красива, но то ли боль, то ли постоянные сетования на жизнь придали ее губам выражение вечного недовольства. Я подумал о Сильве, о ее яркой прелести и решил, что ей с этой женщиной, пожалуй, не стоит встречаться.

Я сказал без особых эмоций:

- Кинокомпания обсуждала с Говардом Тайлером изменения, которые хотела внести в определенные моменты действия книги. Сам я не участвовал в этом. Я был привлечен к работе уже после того, как основные изменения были согласованы. Тем не менее я считаю, что они были необходимы, поскольку делают картину сильной и зрелищной, хотя я понимаю ваше недовольство.

- Недовольство!

- В таком случае возмущение. Но поскольку ваша фамилия нигде не упоминается, поскольку сюжет придуман, то почти никто не найдет связи между фильмом и вами.

- Не будьте глупцом. Над нами будет смеяться весь Ньюмаркет.

- Я так не думаю, - возразил я. - Все это было так давно. Но я хотел бы задать вам вопрос и надеюсь, что вы не откажетесь ответить на него. Действительно ли ваша сестра Соня так глубоко уходила в воображаемую жизнь, как это описал в своей книге Говард? Была ли она в реальной жизни мечтательной молодой женщиной?

Пока Одри думала, Элисон сказала:

- Я никогда не встречалась с ее мужем и почти совсем не помню ее. Мне было только четырнадцать лет.

- Шестнадцать, - резко поправила ее мать. Элисон метнула на мать сердитый взгляд; у той был несколько самодовольный вид. Я понял, что между матерью и дочерью существовали трения, лишь наполовину подавленные правилами хорошего тона.

- Грезы? - напомнил я.

- Моя сестра, - зло произнесла Одри Висборо, - готова была броситься на каждого мужчину в брюках для верховой езды. Она несла чепуху о любовниках, которых у нее никогда не было. Очень глупо. Признаю, что я упомянула об этом Говарду, когда он впервые пришел сюда. Джексон Уэллс неплохо смотрелся в одежде наездника и, конечно, затрясся, когда Соня стала строить ему глазки. Никаких оснований для женитьбы не было.