1994, Дикие лошади

С этой мыслью, напряженными мускулами и горящими легкими я достиг последнего поворота: еще два препятствия, прямая, а там уж и финишная черта.

Будучи опытными жокеями, Синий и Красный ждали этого последнего поворота, прежде чем вложить все силы в последний рывок. Я ускорился вместе с ними, решительно не желая постыдно тащиться в хвосте, и мой конь понял меня, как это часто бывает со скаковыми лошадьми, и приложил все остатки сил, чтобы выйти вперед.

Не знаю, как остальные, но последние два препятствия я преодолел так, словно пытался выиграть Гранд-Националь, но даже это мне не помогло. Мы финишировали в таком порядке: Красный, Зеленый, Синий; на финишной черте первый опережал второго на полкорпуса, как и второй третьего.

Мы замедлили бег и рысью выехали в ворота. Я чувствовал, что вот-вот свалюсь от изнеможения. Дышал я глубоко, через нос; в свое время я многим актерам говорил, что самое явное проявление усталости - это хватать воздух ртом.

Синий и Красный ехали впереди меня; мы вновь присоединились к остальным жокеям. Никто ничего не сказал. Мы спешились и отдали поводья грумам. Я чувствовал, как дрожат мои пальцы, когда расстегивал шлем; я надеялся, что жокеи не видят этого. Я снял шлем, вернул его тому, у кого одалживал, и большим пальцем руки смахнул пот со лба. По-прежнему слышалось только приглушенное бормотание голосов. Я расстегнул полосатую рубаху, буквально заставив руки повиноваться, и долго трудился, развязывая шарф. От тяжелого дыхания болела диафрагма. Я протянул рубаху и шарф их хозяину и взял свои вещи у кого-то, кто поднял их с травы. Надеть их у меня не было сил, и я просто перебросил их через руку.

Мне не нравилось, что все, включая меня, испытывают в основном смущение, и я сделал все, чтобы разрядить обстановку.

- О'кей! - сказал я. - Значит, завтра вы будете участвовать в скачках?

- Да, - ответил Синий, и остальные закивали.

- Чудесно. До завтра.

Я улыбнулся совершенно искренне, хотя и вполнакала, и повернулся, чтобы пойти туда, где Монкрифф, черт бы его побрал, пытался притвориться, что все это время у него на плече не было видеокамеры.

Меня кто-то окликнул:

- Мистер Лайон!

Я помедлил и обернулся. Вот как - мистер Лайон! Сюрприз.

Жокей в бело-зеленой рубашке сказал:

- Вы отстояли свою правоту.

Я ответил улыбкой и взмахом руки, а потом побрел по траве к Монкриффу.

- Дерьмо! - заключил он.

- Только не дерьмо. Завтра мы можем получить великолепный заезд. Они не позволят себе сделать дело хуже, чем страдающий одышкой любитель.

- Надень рубашку, а то умрешь от холода.

Но не от сломанной шеи, думал я, чувствуя тепло, усталость и неистовую радость.

Эд отдал мне мобильный телефон, сказав, что О'Хара звонил мне, пока он, Эд, объезжал ипподром, и хотел узнать, где я нахожусь.

- И что ты сказал ему? - спросил я.

- Сказал, что вы ездите верхом. Он хотел, чтобы вы перезвонили ему.

- Ладно.

Я направился к своему автомобилю и по пути набрал номер О'Хары. Судя по всему, он был вместе с Говардом, который теперь так и пыхал энтузиазмом по поводу идеи ведовства и хотел сделать на ней особое ударение. Сцены одна за другой текли с его пера.

- Гм, - сказал я, - только попридержи его. Ведьмы не вешают сами себя, и нам по-прежнему нужен определенный убийца.

- У тебя есть обыкновение, - сухо отозвался О'Хара, - держать палец на кнопке. - Он сделал короткую паузу. - Говард сказал мне, где живет Элисон Висборо.

- Ты заключил с ним сделку? Торговались?

- Возможно, - холодно сказал О'Хара, - нам не стоит отнимать у него последний цент.

Я улыбнулся.

- Как бы то ни было, не съездить ли тебе повидаться с ней? Это где-то в Лейчестершире, - продолжал О'Хара.

- Когда? Завтра у нас весь день съемки.

- Сейчас. Говард позвонил ей. Она тебя ждет.

- Сейчас? Не может ли это сделать кто-нибудь другой?

Я был на ногах с четырех часов утра, а сейчас уже пять сорок пополудни. Мне хотелось принять душ, и я чувствовал себя, мягко говоря, разбитым. Лейчестершир - это много миль совсем в другом направлении.

О'Хара сказал:

- Я думал, тебе будет интересно встретиться с ней и с ее матерью, которая живет вместе с нею.

- Одри?

- Героиня Сильвы по фильму, - подтвердил О'Хара.

- Ну… да, мне интересно. О'кей, я еду. Какой у нее адрес?

Он подробно сообщил и адрес, и номер телефона.

- Говард выворачивается наизнанку, пытаясь быть любезным.

- Держу пари.

Переводя разговор на другой предмет, О'Хара уточнил:

- Эд сказал, что ты ездил верхом…

Этот косвенный вопрос развеселил меня. Я ответил:

- Я проехал по кругу с парой жокеев, чтобы они увидели, что потребуется от них завтра.

- Тебе следует соблюдать осторожность.

- Несомненно, - отозвался я. - Всегда.

Мы распрощались, и я продолжил путь к автомобилю, опять набирая номер, на этот раз Робби Джилла.

- Томас Лайон, - представился я, когда он снял трубку. - Как там моя барышня?

- По-прежнему на интенсивном лечении. Я связывался с хирургом, и он написал в ее карте: «Нетранспортабельна». Это будет до тех пор, пока ей нужны внутривенные вливания. В любом случае два или три дня. Ее сын невыносим. Фанфарон!

- Чем он занят?