1995, Дорога скорби

Миссис Доув, сдержанная и самоуверенная, следовала собственному совету. Я видел, что она не влюблена в этого человека и на самом деле не боится его. Его нрав был для нее скорее неудобством, чем угрозой жизни - или даже работе.

При данном положении вещей я решил следовать мудрому совету миссис Доув, насколько смогу.

Ее не было довольно долго, и я все больше и больше беспокоился, что оставил что-то не совсем так, как было, что она каким-то шестым чувством ощутит, что я был там, что я оставил там какой-нибудь запах, несмотря на то что не пользуюсь парфюмерией, что я неправильно закрыл ящики с папками, что я оставил на сверкающей поверхности явные отпечатки пальцев, что я сделал нечто, насчет чего она точно знала, что не делала этого.

Я дышал медленно, пытаясь не вспотеть. Наконец она вернулась и сказала:

- Съемочная группа уехала. Для понедельника все готово. Букет для жены мэра привезут в десять часов. Внизу измеряют пол, чтобы положить там ковер. Да, еще тот человек из «Интрамайнд имейджинг» сказал, что они хотят получить чек.

- А что насчет вашего кабинета?

- Кабинет? О, там все в порядке, - беззаботно ответила она. - Все заперто. Все так, как я оставила.

- А шкаф? - настаивал Йоркшир.

- Закрыт. - Она считала, что он слишком переживает. Я заботился только о том, чтобы не выказать облегчения.

- Что вы собираетесь с ним делать? - спросила она, указав на меня.

- Вы же не можете держать его здесь? Телевизионщики внизу знают о том, что он здесь. Они хотят взять у него интервью. Что им сказать?

Йоркшир ответил с черным юмором:

- Скажите им, что он связан обстоятельствами.

Она не удивилась.

- Я скажу им, что он ушел черным ходом. Я тоже ухожу. Буду в понедельник, в восемь утра. - Она спокойно посмотрела на меня и сказала Йоркширу:

- Отпустите его. Какой вред он может принести? Он жалок.

- Жалок? - нерешительно сказал Йоркшир. - Почему жалок?

Она ответила уже на полпути к двери и обронила бесценный перл:

- Так пишут в «Памп».

Никто из этих двоих, думал я, слушая их, еще не был преступником. Пока. Хотя Йоркшир был уже почти на грани преступления.

Он все еще держал в руке тяжелый гаечный ключ, постукивая им по ладони, как будто это помогало ему думать.

- Пожалуйста, развяжите меня, - сказал я наконец, сочтя, что моя роковая болтливость прошла. Я больше не собирался трепать языком от волнения, а просто хотел выговорить себе пропуск на выход.

Сам по себе Тилпит мог бы сделать это. Он явно не привык - и был взволнован таким проявлением насилия. Вся его власть основывалась на имени деда. Сам он был тряпкой. Вот только в британской прессе хватало хороших редакторов, и Джордж Годбар, редактор «Памп», не собирался рисковать своей шкурой, чтобы спасти мою. Принципы слишком часто становятся непозволительной роскошью, и я не был уверен, что на месте Джорджа Годбара, или хотя бы на месте Кевина Миллса, или Индии я поступил бы иначе.

- Подождем, - сказал Йоркшир.

Он открыл ящик стола и вытащил банку корнишонов, выглядевшую совершенно неуместно. На время отложив гаечный ключ, он открыл крышку, поставил банку на стол, вытащил зеленый огурчик и откусил крупными белыми зубами.

- Хочешь? - предложил он Тилпиту. Третий барон сморщил нос.

Йоркшир, пожав плечами, беспрепятственно дожевал огурец и снова потянулся за гаечным ключом.

- Меня хватятся, - мягко сказал я, - если вы продержите меня здесь слишком долго.

- Отпустите его, - с нетерпением сказал Тилпит. - Он прав, мы не можем держать его здесь бесконечно.

- Подождем, - веско сказал Йоркшир, выуживая еще один корнишон, и под аккомпанемент шумного чавканья мы ждали. До меня доносился запах уксуса. Наконец дверь позади меня открылась, и Йоркшир с Тилпитом вздохнули с облегчением.

Но мне легче не стало. Новоприбывший обошел кресло и встал передо мной. Это был Эллис Квинт.

Эллис в рубашке с открытым воротом. Эллис, красивый и мужественный, пышущий обаянием шоумена. Эллис, всенародный любимец, несправедливо оболганный. После скачек в Эскоте я не видел его, но его обаяние ничуть не померкло.

- Что делал здесь Холли? - встревоженно спросил он. - Что он узнал?

- Он шлялся вокруг, - сказал Йоркшир, указывая на меня корнишоном.

- Я приказал привести его сюда. Он ничего не мог узнать.

- Холли сказал, что пришел просить меня прекратить кампанию в «Памп», направленную против него, - заявил Тилпит.

- Он не мог так поступить, - сказал Эллис.

- Почему же? - спросил Йоркшир. - Посмотрите на него. Он просто тряпка. Ничтожество.

- Ничтожество?

Несмотря на свое рискованное положение, я невольно улыбнулся столько скептицизма было в его голосе. Я даже усмехнулся ему, прикрыв глаза, и увидел такую же усмешку на его лице - в ней было все: тайное знание, опыт прожитых вместе холодных осенних дней, легкомысленное отношение к опасности, разочарованиям и травмам, неописуемое торжество. Мы обнимали друг друга, встав на стременах, в восторге победы после скачки. Мы доверяли друг другу, были связаны и соединены.