2+2

— Она принимает много антибиотиков, едва не начался сепсис, но острый период уже прошел. Скорее, вся беда в психологическом состоянии. Пришлось провести еще одну операцию и удалить все импланты. В ближайшие несколько лет любые операции подобного плана для нее под запретом…

— Понятно, — протянул я. — Я скоро приеду.

— Лучше завтра, — порекомендовал Гельмут. — Сейчас поздно и она спит после лекарств. Но утром…

— Хорошо, я буду утром, — пообещал я, понимая, что мое настроение на нуле. — Спасибо, что позвонил, Гельмут.

Я отложил телефон, вновь взял бутылку вина, наполнил свой бокал и, не чокаясь, выпил его до дна.

Ника за всем этим пронаблюдала с каменным выражением лица.

— Что-то случилось? — испуганно спросила она.

— Да… — мрачно отозвался я. — Мама моя дооперировалась…

Глава 20

Следующим утром я встал около семи, так, по моим расчетам, я успевал съездить к матери, побыть у нее около пары часов, а после вернуться обратно в квартиру за Никой и поехать вместе в универ.

Одеваться в своей комнате старался тихо, чтобы не дай бог грохотанием не разбудить соседку. После прошлой дикой недели она наверняка отсыпалась без задних ног у себя в спальне.

Я полностью оделся, забивая к чертям на утреннюю гигиену, и осталось только обуться, но едва открыл дверь в коридор, как в нос шибануло запахом свежесваренного кофе.

Я недоверчиво вылез наружу и глазам не поверил, когда увидел Никс на кухне. Мало того, что она не спала, так уже и завтрак был на столе, и кофе парило в турке.

— Ты вчера обмолвился, что поедешь утром, и я вот решила… — неуверенно начала она. — В общем, можно я с тобой поеду? Я чувствую вину перед твоей мамой. Все же это из-за меня вы поругались…

— Какое же ты чудо, Никс… — только и нашел, что пробормотать я. — Думаю, она будет не против.

— Правда? Я так виновата… — соседка посмотрела на меня с такой надеждой, что я, отринув все сомнения, прижал ее к себе, поцеловал в макушку и на миг закрыл глаза. Хотелось прочувствовать этот момент, когда внезапно понял для себя нечто очень важное: она нравится мне настолько, что не пугает даже ее расстроенный вид. Напротив, впервые за долгое время захотелось успокоить, обнять, поделиться теплом и уверенностью…

Хотя после затяжной депрессии мамы я долгое время бежал от всех, кто пытался делиться негативными эмоциями. Просто не мог выносить чужих слез, жалоб или сомнений. Страх перед тем, что снова придется кого-то успокаивать, слышать надсадные рыдания и навещать в клинике после нервных срывов, стал настолько силен, что мне казалось: проще быть одному, отделившись от мира и людей стеной огромной толщины, допуская лишь редкие беседы и ни к чему не обязывающие знакомства. Я понимал, что это неправильно, но не собирался что-то менять, пуская кого бы то ни было в свою зону комфорта.

Ника стала моим лекарством, моей отдушиной. Свежим воздухом, ворвавшимся сквозь приоткрытое окно в затхлое помещение.

И сейчас, когда я обнимал ее, она замерла словно зверек, пойманный в ловушку. Испуганный и выжидающий, что же будет дальше.

Я мог отпустить и отступить. Даже почти убедил себя, что надо поступить именно так. Но ее ладошка нерешительно легла мне на плечо. Не отталкивая, а словно бы поощряя.

Это простое движение вызвало во мне фейерверк чувств. Сразу вспомнился ее поцелуй перед защитой, когда она думала, что я сплю… Робкий и воодушевляющий. Настоящий.

А после она стеснительно отводила глаза, не смея смотреть на меня. Моя маленькая соседка, мое оранжевое солнце, счастье, с губами цвета вишни…

Пальцем я потянул ее подбородок вверх, заглядывая в лицо, пылающее от смущения. Улыбнулся и, не в силах больше терпеть, поцеловал. Без напора. С надеждой на ответ…

Миг, второй, третий. И ее язык коснулся моего, а ладошка, лежащая на плече, двинулась выше, замерев на шее. Пальцами она перебирала кончики волос у меня на затылке, доверчиво прижимаясь всем телом и пробуждая во мне нечто такое, отчего в груди заиграл оркестр, разрывая на части от переизбытка чувств.

— Ника, — шепнул, чуть отстранившись, но не отпуская от себя.

До безумия хотелось продолжить начатое, захватить ее в свой плен, заразить страстью. И я бы поступил так с любой другой, но только не с ней.

— Ох… — Она попыталась отвернуться, но я не дал.

Только бы не оттолкнуть ее! Не напугать.

Я четко понимал, что почти вытеснил из ее головы Селиванова, медленно заменяя его собой. Но она не была пока к этому готова.

— Посмотри на меня, — попросил с нажимом. — Это не ты, это я… Каюсь, виновен. Только не нужно прятаться. Прости. Ты нравишься мне очень сильно, но я понимаю, что сам совершенно не в твоем вкусе. Не убегай, хорошо? Никс… Где там твой кофе?

Глава 21

/Вероника/

Я налила ему кофе, положила сахар, размешала и подала. Пока двигалась, не чувствовала под собой пола, словно летала.

Никогда раньше со мной не было ничего похожего. Какая-то новая степень доверия пришла, не иначе. Никита, казалось, стал по-настоящему близким. Другом. Тем, с кем надежно, легко и интересно.