2. Акбар Наме. Том 2

родословие призвано подтвердить законность (и закономерность) рождения конкретного исполнителя Божьего предначертания. Она отражена и в памятниках персидской литературы, таких как «Карнамак-наме» и «Шахнаме», и в жизнеописании пророка Мухаммада, написанном Ибн Хишамом — «ас-Сира ан-набавийа». Рассказ о предках занимает значительное место и в индийских эпо-сах «Махабхарата» и «Рамаяна», и в «Рагхуванше» (Род Рагху) Калидасы. Происхождение от достойных предков, из достойного рода, еще до недавнего времени во многом определяло на Востоке положение человека в обществе, доступный ему круг занятий, общения. «Он из хорошего рода» — эти слова часто были достаточной рекомендацией. И потому Абу-л Фазл уделяет столько места рассказу о почтенности рода, к которому принадлежит Акбар. Но внимательный читатель заметит, что и новозаветное «Евангелие от Матфея» начинается с родословия Иисуса Христа (1:1-17), а в «Евангелии от Луки» родословие Иисуса от Адама помещено сразу после рассказа о его крещении (3:23-38).

Итак, рассказ Абу-л Фазла о предках Акбара начинается от Адама как первого человека на земле (Акбар-наме. Кн. 1, гл. 8-9). Но прекрасно зная не только мусульманскую традицию, также выводящую родословие пророка Мухаммада от Адама, но и христианскую, Абу-л Фазл сознательно делает упор на линию, не идущую от старшего сына Ноя (коранич. Нух) — Сима (коранич. Сам, Шам), к которому возводили родословные как Иисуса, так и Мухаммада⁵, двух особо почитаемых пророков. В основу линии Акбара положена тюркско-персидская традиция, исходящая от другого сына Ноя — Иафета (коранич. Яфис). Родословие, идущее от сына Яфиса — Турка (эпонима всех тюркоязычных народов), позволяло, с одной стороны, избежать обвинения оппонентов в прямом уподоблении Акбара Иисусу и пророку Мухаммаду, с другой стороны, придавало большую правдоподобность рассказу о предках, а с третьей, делало естественным включение рассказа об Алангоа и передачу через нее божественной благодати, воплощенной в солнечном (божественном) свете, к ее потомкам. Выстраивая генеалогию Акбара, Абу-л Фазл стремился избежать явного параллелизма с христианством и исламом, подчеркивая самостоятельность линии Акбара, но сохраняя узнаваемость общих корней от Адама до Ноя. Одновременно выделяется следование сложившейся исторической традиции вести родословную Тимуридов параллельно с родословной Чингизидов — от двух сыновей Тумана-хана (совр. чтение — Тумбинай-сечен) Кабула и Качули. От Кабула (Кабала, Хабула) в «Сборнике летописей» Рашид ад-дина идет родословная Чингиз-хана⁶. А через Качули (Каджули) в «Автобиографии Тимура» («Ту-зюк-и Тимур») выстраивается родословная Тимура, а значит, и его потомков⁷.

⁵ Ибн Хишам. Жизнеописание пророка Мухаммада. Пер. с араб. Н.А. Гайнулина. М.: Умма, 2002. С. 10.

⁶ Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 2. М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1952. С. 29, 31.

⁷ Автобиография Тимура//Тамерлан. М.: Гураш, 1992. С. 61.

Мифологизация родословной Акбара в изложении Абу-л Фазла для нас несомненна, но для современников ее достоверность, подкрепленная более ранними свидетельствами, и прежде всего жизнеописаниями великого Тимура, была достаточно высока, чтобы формировать определенную направленность восприятия личности самого Акбара. Но при этом Абу-л Фазл понимал, что рассказа о предках, даже самых достойных, недостаточно, чтобы подвести читателя к осознанию богоизбранности Акбара. И вновь он обращается к уже сложившимся в религиозной и эпической литературе схемам: рассказ о деяниях должен предваряться рассказом о детстве и чудесных проявлениях, отмеченных современниками. Учитывая, что рядом с Акбаром было достаточно много людей, знавших его с детства, можно сказать однозначно, что Абу-л Фазл не мог позволить себе прямую подтасовку фактов. Напротив, приступив к написанию книги, он бережно собрал все воспоминания очевидцев, испросив для этого у Акбара специальный указ. Конечно, в текст оказались включены лишь те из них, которые вписывались в задуманную Абу-л Фазлом канву, но при этом создавалась видимость определенной беспристрастности.