20 000 лет подо льдом

Сначала я начал куском кристалла тереть поверхность большой призмы, которая была гробом женщины. Натирал я призму для того, чтобы наэлектризовать ее. Это удалось. Наэлектризованная призма засветилась, из ее граней начали взлетать электрические искры. Однако вторая часть моего опыта не удалась. То, что я окропил наэлектризованную призму ледяной водой, не дало никаких последствий. На кристалле не образовалось ни одной, хотя бы малейшей щелочки. Надо было браться за дело иначе.

Тогда я взял одну из крепких, как веревка, жил, которые тянулись от головы кашалота до его хвоста. Разрезал жилу надвое, одним куском плотно перевязал хрустальный столб, в котором была девушка, вторым - тот, в котором похоронен мужчина. Обвязывал я эти гробы ниже ног погребенных людей. Затем заткнул все щели в хрустале асбестовыми кусками, облил жилу китовым жиром и зажег ее. Ощупывая кристаллы рукой, я проверял, не перегревает ли поверхность призмы тепло от горящего рыбьего жира. Тепло, которое выдерживает моя рука, не могло повредить и тем, которые погребенные в призмах. Хрусталь - плохой проводник тепла. Нижняя часть призмы разогрелась, верхняя же осталась холодной.

Когда жир сгорел, я внезапно облил водой низ призм. Оба кристалла со звоном треснули.

Я быстро протер закуренную дымом призму. Поверхность хрусталя, ранее совершенно прозрачная, стала матовой. Она потрескалась и блестела, как черный опал, выигрывая всеми цветами радуги. Хрусталь был как радуга. Но фигур в нем теперь уже не было видно.

Своим мудрствованием я достиг того, что полностью потерял замечательную красавицу, которой любовался до сих пор.

Больше уже не увижу ее. При свете огня и призма, в которой был похоронен мужчина, сверкала синими, зелеными, розовыми и фиолетовыми красками. Мужчины теперь уже я тоже не видел.

Я попытался разломать призму долотом и молотом. Понятно, начал с гроба старого! Но это была бесполезная попытка. Призма не уступала и осталась сплошной массой. Ее потрескавшиеся части так держались вместе, что человеческая сила не могла их разъединить.

Сколько часов осталось еще с пятидесяти?

Последний!

Я сел у подножия хрустальной гроба и начал считать минуты, держа часы в руке. Горящего шнура осталось уже только четыре метра. Наступали последние минуты.

Когда шнур догорит, взрывчатка упадет в глубину и на первой скале, о которую ударится, взорвется и подорвет наполненное нефтяными газами подземелья. Огонь распространится и подо льдом, который на десятки миль пропитался нефтью. Миллионы и миллионы гектолитров нефти вспыхнут за несколько минут. А я здесь спокойно жду этого страшного разрушения неба и земли, гор, вод и льда. Нет! Это не так, моя душа беспокойная. Чем ближе решающий момент, тем сильнее и сильнее колотится сердце.

Некоторый удручающий непреодолимый звериный страх обессиливал меня. В последние минуты я хотел броситься, потушить шнур и снять коробку со взрывчаткой. Но было уже поздно.

Я подбежал к призме, спрятавшей от меня женскую фигуру, и обнял ее руками: «Если рухнет надо мной мир, пусть раздавит меня твоя могила».

… Теперь минуты казались мне вечностью. Медведица притихла у моих ног и даже скулить не решалась.

Я прислушался, затаив дыхание. А может, коробка не взорвалась? Может, шнур погас, или даже не зажегся?

Но вдруг содрогнулась вся хрустальная пещера. Земля дрожала. Мелкие, внезапные удары все крепчали. Это землетрясение имело и свою музыку - тихий, призрачный, неопределенный звук, похожий на тот звон, который звучит во время северного сияния, или слышимый у статуи Мемнона в Египте. Это звук оживших кристаллов. Когда шепчет один листок на дереве, его не слышно в лесу, но когда шелестит на деревьях все листья, то лесом катится шум.

Эта необычная музыка продолжалась недолго. Через несколько минут ее заглушили страшный треск и грохот над землей и в подземелье. Теперь взорвалась вся газовая масса в большой каменноугольной пещере. Столбы огня горят из кратера вулкана, яркие от северного сияния. В одно мгновение растает вечный лед на горах, половодье затопит долины, пещеры и снова перемешает кости уже не раз захороненных в земле первобытных животных.

От сильного удара вздрагивала вся суша. Пещера китов, вероятно, до потолка залита водой. Ледовые торосы распались, а суша отделилась от ледового континента.

Нефтяной горящий источник зажжет нефть между ледовыми торосами. Нефть не загорается вся сразу, пламя пробегает по ней постепенно, с мили на милю. Ледовые дворцы и замки с зубчатыми башнями и круглыми сводами с грохотом рухнут один за другим в бурные волны. Все закроет и застелет пламя, его не погасит ни вода, ни лед. А разбитые ледовые горы бушующее море бросит к мысам и скалистым берегам суши.