2008_52(600)

Экономическая система, запущенная Сталиным, вела страну через постепенное вытеснение товарно-денежных отношений к положению, когда любая часть производства функционировала бы, исходя не из ее внутренней рентабельности, а из общественной необходимости при общей рентабельности народного хозяйства в длительной перспективе. Отступление же от этой системы последовало после смерти Сталина. При Маленкове это был ряд популистских мероприятий, стоивших многие миллионы рублей, выкинутых на ветер. При Хрущеве — это троцкистское наступление на приусадебные участки колхозников, «освоение» целины, прекращение «сталинских» строек, разгон МТС. При Хрущеве и Брежневе — это попытка осуществить торгово-промышленную экспансию в третий мир, обескровившая советскую экономику и не давшая развиваться платежеспособному внутреннему спросу, загоняя людей в рамки уравниловки. Эти деятели не нашли ничего лучшего, как посадить страну на нефтегазовую иглу, поставив ее, тем самым, в зависимость от Запада, но ставшей коррупционной кормушкой для партийной номенклатуры. Как пишет Сергей Кара-Мурза, после смерти Сталина, "тех, кто пытался разрабатывать политэкономию советского хозяйства как нетоварного, загнали в угол, давление «рыночников» соединилось с интересами партийно-государственной номенклатуры (выразительным представителем которой является сейчас Зюганов. — Н.Л.) и привело к реализации всей "программы Горбачева-Ельцина" [www.kara-murza.ru/books/ecec/ecec8.html]".

Как по марксизму, так и по теории товаризации, кризис капитализма начался сто лет назад, когда произошел раздел мира между колониальными державами. Отсутствие товарной прибыли толкнуло эти державы в пучину Первой мировой войны. По ее окончании лишь десять лет длилось торговое оживление, связанное с ретоваризацией послевоенного мирового рынка. Затем последовали Великая депрессия и Вторая мировая война. Но еще не отгремели ее последние залпы, как начала завязываться новая война — «холодная». Война за максимально возможное расширение единого рынка, контролируемого США. Ее политическим предвестником были слова, брошенные с пафосом и с солдатской прямотой генералом Патоном в 1944 году перед высадкой в Нормандии: "Наступает Pax Americana". Ее экономическая завязка произошла тогда же и стала известна, как Бреттон-Вудская валютная система. Эта система вроде бы сохраняла за золотом статус средства окончательного урегулирования международных расчетов. Но, одновременно, она подводила базу под использование доллара США в качестве единого мерила в мировой торговле, так как только он мог напрямую обмениваться на золото. Все остальные валюты менялись на золото через доллар. Политически это означало превращение всех стран мира в американскую провинцию. Отказ принимать эту систему рядом стран (СССР, Китай и др.) породили утверждения англо-американцев о "железном занавесе" (для доллара), который надлежало во что бы то ни стало сломать. До середины 50-х годов, в соответствии с планом Маршалла, шла ретоваризация разрушенных войной Европы и Японии. Далее пошла ретоваризация бывших колоний европейских стран. В 60-х годах США, пытаясь сломить сопротивление СССР, приступили к выполнению ряда амбициозных и высоко затратных планов в области ядерных и ракетных вооружений, а так же в космосе. Но одновременно, под прикрытием американского оборонного зонтика, используя свои сравнительно малые расходы на вооружение, ФРГ и Япония совершили свое промышленное чудо. Положение Америки осложнилось. Усилилась международная конкуренция. В эти годы платежный баланс США в основном сводился с отрицательным сальдо, а это означало, что количество долларов, находящихся на руках у иностранцев, быстро возрастало при истощении золотых резервов США. Способность США сохранять обратимость доллара в золото становилась невозможной. В 1971 г. был официально объявлен дефолт, то есть отказ на государственном уровне от обмена долларов на золото, что означало крах Бреттон-Вудской валютной системы. Другими словами, США на тот момент "холодную войну" проигрывали с треском. Но сказалась предательская сущность советской партийной номенклатуры. Форсировать капитуляцию Америки ей было не с руки, так как при этом рушился привычный для нее порядок вещей. Могла иссякнуть нефтегазовая кормушка. Кроме того, в новом порядке интеллектуальное убожество номенклатуры не оставляло ей места под солнцем.