2009_16 (615)

А жизнь и в самом деле явно налаживалась. Теперь, изредка приезжая в Москву и сталкиваясь на улице со старыми знакомыми, Василий Иванович больше не пробегал стремглав мимо, а с достоинством раскланивался, как человек, могущий позволить себе достоинство. Но увы, фортуна - особа уж очень непостоянная. Вот и Василия Ивановича поджидало очередное несчастье. Однажды вечером, когда он, плотно поужинав, просвещал таким вот образом гастарбайтеров, ни с того, ни с сего загорелась его сторожка. Все героические усилия по тушению пожара результатов не дали, уже через полчаса от строения остались одни лишь головешки. Целую ночь прострадал Василий Иванович, переживал, готовясь к встрече с Максом, а когда утром тот, едва ли не извергающий из ноздрей пламя, заявился, попытался объяснить, что его вины в пожаре нет, что дело, скорее всего, в плохой электропроводке. Но Макс мало его слушал, обозвал «козлиной», пнул пару раз ногой и объявил такой счёт за убытки, что у Василия Ивановича разом похолодело в груди и затряслись руки. Выходило, что сгоревшая будка стоила больше городской квартиры Василия Ивановича. Пал он тогда на колени и стал слёзно умолять Макса не лишать его единственного жилья, не выгонять на улицу пожилую супругу и разведенную дочь с ребёнком. В ногах валялся, выл, выл, выл – и вымолил-таки! «Хрен с тобой, старый козёл, - сплёвывая, прошипел Макс, - будешь даром теперь вкалывать, пока все деньги не отработаешь или не окочуришься тут! Пшё-ол!». Последовавший очередной пинок пресёк все возможные прения.

Два следующих года выдались особенно лихими для Василия Ивановича. Два года на своей шкуре познавал он прелести дикого капитализма. Днём вместе с молдаванами и украинцами по пятнадцать часов трудился на строительстве дома подсобным рабочим, а ночью, не смыкая глаз, охранял хозяйское добро, не получая при этом ни копейки, молча снося постоянные оскорбления гневливого Макса. В рассуждения о том, что теперь каждый за себя, он уже не пускался, не особенно волновал его и подъём экономики. Не до того, тут хоть руки на себя накладывай. Ох, лихо ему пришлось… Но и коту не всё масленица. Как оказалось, и Макс не уловил момент, когда закончилась белая полоса в его жизни, как подкралась чёрная полосища.

А дело вышло так. Однажды в июле месяце Макс с весёлой компанией друзей и подруг праздновал на лужайке перед особняком завершение его строительства. Хохлов и молдаван за день до этого он рассчитал, надавав на прощание зуботычин и пообещав при следующей встрече вообще удавить, так что ничего не портило теперь живописного ландшафта. Гремела музыка, у открытого бассейна, повизгивая, пританцовывали полунагие девицы, развалясь на траве, с бокалами в руках похохатывали хмельные приятели. Макс, потягивая дорогой коньяк, в хорошем расположении духа много с удовольствием говорил про обустройство дома, о том, что решил скупить несколько соседних участков, снести стоящие там халупы, а на их месте разбить парк с фонтанами и мозаиками наподобие тех, что были в древнеримских палаццо: «А этих к-козлов, - пошатываясь, он пренебрежительно очертил рукой в воздухе круг, - всех к чертям соб-бачьим!». Василий Иванович суетливо бегал меж них, разносил шашлыки, откупоривал бутылки, убирал объедки и мусор. Вот тут-то около калитки высокого кирпичного забора и притормозила большая чёрная машина, из которой вышли четыре человека и неторопливо направились прямо к компании. Один из них достал из-под полы автомат, а небольшой крепыш почти что вежливо предложил оторопевшим гулякам, а с ними и Василию Ивановичу, за исключением Макса, «не сердить его, а добровольно погрузиться в бассейн и там на несколько минут одухотворённо замереть». У Макса же, вмиг протрезвевшего и словно лишившегося двадцати килограмм веса, он потребовал немедленного отчёта за какие-то прежние дела. Теперь уже подкосились ноги у Макса. Вначале он опустился на колени, а потом и вовсе, как когда-то Василий Иванович, стал ползать по земле и умолять простить его, обещая всё вернуть. Крепыш ему не поверил, мольбам его не внял, а лишь поморщился и кивнул головой, после чего два здоровяка из его свиты, сделанные как будто под копирку с Макса, усердно принялись охаживать его бейсбольными битами. Били они вполне профессионально, так что без особого ожесточения, не тратя лишних эмоций, всего за пять минут переломали ему и ноги, и руки и превратили в кровавое месиво лицо и лишили способности иметь когда-либо потомство. Наконец крепыш вновь поморщился и тихо проговорил: «Довольно, довольно, не переборщите, всегда нужно знать меру», - и битьё Макса тут же прекратилось. К остальной же компании он претензий не имел совершенно, даже наоборот, доброжелательно улыбнулся и сказал им что-то шутливое, а на прощанье и вовсе по-приятельски помахал ручкой.