2009_18 (617)

“Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2–3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры”.

Прав был Микоян, были лимиты. Кстати, значение слова “лимит” — предел, ограничитель. Но кто же добивался увеличения лимитов, сетуя на скупость Кремля? Посмотрим, кто автор записки: “Любящий Вас Н. Хрущев”.

Ну что ж, послушаем теперь, какие проблемы стали волновать “Любящего Н. Хрущева” в 1956 году.

“После смерти Сталина Центральный Комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения ее в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы все знает, все видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках. Такое понятие о человеке и, говоря конкретно, о Сталине культивировалось у нас много лет… Придавая большое значение роли вожаков и организаторов масс, Ленин, вместе с тем, беспощадно бичевал всякие проявления культа личности, вел непримиримую борьбу против чуждых марксизму эсеровских взглядов “героя” и “толпы”, против попыток противопоставить “героя” массам, народу…”

А что это за кавычки в докладе? Чья цитата? Взглянем на следующий документ: Письмо в ДЕТИЗДАТ при ЦК ВЛКСМ:

“Я решительно против издания “Рассказов о детстве Сталина”. Книжка изобилует массой фактических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, «добросовестные» брехуны), подхалимы… книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория “героев” и “толпы” есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ — говорят эсеры. Народ делает героев — отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров. Всякая такая книжка будет лить воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу. Советую сжечь книжку”.

Судя по уже прочитанным абзацам доклада, написать такое мог только мужественный обличитель культа личности, не побоявшийся поднять свой голос против грозного тирана. Проверим себя и посмотрим на подпись, ожидая увидеть росчерк дорогого Никиты Сергеевича. Но, увы, нас ждет разочарование. Письмо написано другим человеком — И. Сталин, 16 февраля 1938 года.

Хрущев, возможно, сам того не подозревая, просто цитирует Сталина, когда он обличал “брехунов и подхалимов”. Но уж, конечно, сам Хрущев никак не попадает в разряд подобных подхалимов? Увы, нет. С каким мастерством Хрущев вызывает овацию в зале XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году:

“Успешным и победоносным разгромом фашистских агентов — всех этих презренных троцкистов, бухаринцев и буржуазных националистов — мы, прежде всего, обязаны лично нашему вождю, нашему великому Сталину… (Шумная овация).