2009_4

— А я это считаю неправильным, — говорит Молотов. — На мертвого валить, на Сталина, будто бы он это сказал? Во-первых, Мерецков — неточный человек, нельзя тут на него положиться. Сталин называл его «ярославец». Почему «ярославец»? В Ярославле, говорил он, такой оборотистый живет народ, что евреев там почти нет, там сами русские выполняют эти функции, и один из таких — Мерецков. Вряд ли Мерецков может быть точным, написав это! Я же со Сталиным общался, но я такого не помню, и никто из людей, кто близко, повседневно общался со Сталиным, не говорит об этом».

Молотов не говорил прямо о предательстве советских генералов, даже защищал их, тем не менее, Молотов утверждал, что никакого доверия Гитлеру не было, и то, что Гитлер нападет 22 июня, учитывали. Говорил и о том, что Правительство СССР отдало приказ о приведении войск в боевую готовность накануне войны: «Что не знали, неправда. Ведь Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов — нет… Военные, как всегда, оказались шляпы». Напомню, что Кирпонос был командующим Киевским военным округом, преобразованным с началом войны в Юго-Западный фронт, Кузнецов — Прибалтийским военным округом, преобразованным в Северо-Западный фронт, и Павлов — Белорусским военным округом, преобразованным в Западный фронт. Кирпонос и Кузнецов за неделю до начала войны начали выводить свои войска на оборонительные позиции, чтобы встретить удар немцев, а Павлов свои войска не то что на оборонительные позиции, а даже в летние лагеря не вывел. Так что шляпами были советские генералы или предателями — это второй вопрос, нам же важно, что Молотов и понятия не имел ни о каком письме Гитлера, хотя обязан был знать и в контексте этой темы упомянуть о нем.

Молотов подробно растолковал смысл миролюбивого заявления ТАСС, сделанного накануне войны, которое отлично можно было бы представить ответом на это «письмо Гитлера». Молотов пояснял: «За неделю-полторы до начала войны было объявлено в сообщении ТАСС, что немцы против нас ничего не предпринимают, у нас сохраняются нормальные отношения. Это было придумано, по-моему, Сталиным. Бережков упрекает Сталина, что для такого сообщения ТАСС не было оснований. Это дипломатическая игра. Игра, конечно. Не вышло. Не всякая попытка дает хорошие результаты, но сама попытка ничего плохого не предвидела. Бережков пишет, будто это было явно наивно. Не наивность, а определенный дипломатический ход, политический ход. В данном случае из этого ничего не вышло, но ничего такого неприемлемого и недопустимого не было. И это не глупость, это, так сказать, попытка толкнуть на разъяснение вопроса. И то, что они отказались на это реагировать, только говорило, что они фальшивую линию ведут по отношению к нам». Зачем правительству СССР нужен был такой экстравагантный способ получить «разъяснение вопроса», готовятся немцы напасть на ССССР или нет, если Сталин получил «письмо Гитлера» с заверениями в миролюбии? Почему Молотов и в данном случае никак не ссылается на «письмо Гитлера»?

Жуков и Василевский в центр своей брехни о том, что Сталин, якобы, не дал им встретить немцев, ставят подготовленную ими директиву N1, данную в ночь на 22 июня. В директиве были слова о провокации, как и в «письме Гитлера», и начиналась эта директива словами:

«1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.