2009 № 1

Первое нападение случилось на следующий день. Мне показалось, что начался дождь. В траве что-то зашипело, я повернулась и увидела старую Алез. Увидела ее глаза, окаймленные белым. Исполненные ужаса. Я даже не заметила четырех Котов, вцепившихся ей в ноги.

Форчи издал тонкий панический вопль, и все мы бросились врассыпную. Я пустилась галопом. В голове – ни единой мысли. Я не владела собой и хотела лишь слышать шуршание травы под ногами.

Но тут раздался выстрел. Я обернулась и увидела Ливизу. Она осталась одна, стояла прямо и гордо, целясь из винтовки. Один из Котов откатился от Алез с такой скоростью, словно резвился на весеннем пастбище. Остальные Коты таращились на него. Ливиза снова выстрелила, и они мгновенно пропали из вида. Ливиза бросилась на землю за секунду до того, как из высокой травы послышался треск выстрелов.

У Котов тоже имелось оружие.

Битва разгоралась.

– Вниз, вниз! – крикнула я жеребятам, помчавшись в их сторону. – Быстро! Ложитесь!

Не успели они опомниться, как я прыгнула на них и почти вбила в грязь.

– Слезь с меня! Слезь с меня! – кричали они в страхе и панике.

– Я ничего дурного не сделала! – заплакала малышка Чува.

– Что мы говорили вам о нападении? – оскалилась я. – Вы бежите, а когда начинается перестрелка, падаете на землю. Что я сказала? Что я сказала?..

В воздухе вился пороховой дымок. Сухая трава тлела, и наши ноздри дрожали от запаха гари.

Коты предпочитают наброситься первыми, свалить кого-то из нас и разогнать остальных. Они знают: если сначала выстрелят, скорее всего, прикончат друг друга.

Наши женщины палили свирепо, решительно и непрерывно. Скоpo мы поняли, что слышны только наши выстрелы, а Коты успели разбежаться.

Дети все еще ныли, не вытирая слез. Но их рыдания только раздражали нас. Что же, им давно пора учиться уму-разуму.

– Вот несмышленыши! Что это, по-вашему, игра?!

Грэма была строга, как любая бабушка.

– Хотите, чтобы вас разорвали в клочья на наших глазах? Думаете, можно подойти к Котам, вежливо попросить, чтобы вас не ели, и они послушаются?!

Ливиза помогала Алез встать. Ноги ее старой названой матери продолжали подламываться, а губы растягивались в идиотской улыбке.

– Пойдем, любимая, все закончилось, – повторяла Ливиза, подводя Алез к повозке Пронто.

– Что это ты делаешь? – осведомился Пронто, злобно сверкнув глазами.

– Она не может идти.

– Хочешь сказать, я обязан ее везти?

– Понимаю, ты предпочитаешь оставить ее на съедение. Но нет, только не Алез.

Алез, почему-то больше походившая на Козу, чем на Лошадь, кое-как влезла в фургон. Ливиза зашагала следом, так и не опустившись на передние ноги. Дети дрожали и всхлипывали. Ливиза подошла к нам и совершила нечто необыкновенное.

– Ах, детки, – сказала она горестно, подбираясь поближе к ним. – Дорогие мои!

Она стала гладить их спинки, класть подбородок на затылки.

– Знаю, так не должно быть. И это ужасно. Но мы – единственная их пища.

– Мамочка кричала на нас. Она злая!

– Это потому, что мамочка сильно тревожилась за вас. Она перепугалась, потому что вы не поняли, что случилось. Мамочка умирала от страха, что потеряет тебя.

– Коты нас едят!

– И крокодилы в реке. И еще есть Волки, что-то вроде Псов. Здесь их не встретишь, но они селятся на краю снегов в лесах. Зато есть Коты.

Ливиза откинула гривы малышей и подышала в ноздри.

– Так не должно быть!

Должно или не должно, подумали мы, но так есть. Зачем тратить силы и энергию, жалея о том, чего нельзя изменить?

Видите ли, мы забыли, что выбор есть всегда. И что этот выбор зависит от нас. А вот моя Ливиза не забыла.

Подошедший Вожак мягко обратился к жеребятам:

– Вставайте, малыши. Коты вернутся. Нам нужно уходить отсюда.

Ему пришлось повелительно заржать, чтобы остальные его послушались. Он даже лягнул медлительного Пронто. Алез сидела в фургоне, ошеломленная и в полном восторге от того, что ее везут.

– Запасайте и сушите лепешки из травы, – велел Форчи.

Лепешки из травы. Как я их ненавижу! Пережевываешь траву и сплевываешь на повозки, чтобы просушить. И всегда воображаешь, будто запомнишь, которые из них твои. А заканчиваешь тем, что ешь смесь чьей-то слюны и травы.

Ливиза шагала рядом с Вожаком, глядя на карту, что-то бормоча и потряхивая гривой в сторону востока. Я поняла: эти двое совещаются, решая, как быть.

Легкая ревность уколола меня. Когда Ливиза вернулась, я спросила чуть резче, чем следовало:

– И что все это значит?

– Только остальным не говори, – объявила она почти довольно. – Нас преследуют.

– Что?

– Должно быть, подлые воры чуют поживу. Коты покинули свой лагерь, взяв с собой детей. Они идут за нами.

Ливиза вздохнула, устремив взгляд к горизонту.

– Какая досада! Скорее всего, впереди нас ждет что-то вроде ловушки, поэтому мы решили изменить маршрут.

Мы повернули строго на восток. Дорога начала подниматься в гору, к холмам, где через перевал пролегал древний путь. Сквозь ковер густых трав проглядывали валуны. Откос становился все круче, и каждую повозку тянули двое сильных мужчин.