2012. Танго для Кали

– Ни за кого. То есть за всех. Только за всех вместе. Я тут говорил о равновесии, в общем, это тоже особая Сила. Чтобы получились весы, нужны не только чашки, но и рычаг, на котором они будут висеть, понимаете? Или единства не выйдет. Так что это вы – тёмные силы, светлые силы, а я – просто Калина.

Калина улыбался так открыто и бесхитростно, что Мирон и Леонид покатились со смеху.

– Ладно, – отсмеявшись, продолжил разбор Леонид. – Хорошо, пусть мы представители. Мы знаем, кого представляем, – замечательно. Но – где и перед кем мы будем это всё представлять? Или это просто игра получается, ролевая игра в магию. То есть туфта.

– А мне почему-то кажется, что перед кем – найдётся. – Теперь Калина говорил медленно, словно через силу. – Чёрный пообещал тебе контакт. Неужели ты думаешь, что он говорил о дурных снах?

Люминос не нашёл что можно на это ответить.

По всему, разговор был завершён. Они, немного оглушённые открытым вдруг пониманием, быстро покидали в амфибию пенки, оглядели, не остался ли какой мелкий мусор, и забрались в кузов. Баал оттолкнулся от камня, Люминос осторожно запустил движок.

– Азимут! – напомнил Мирон.

– Держу, – отозвался Леонид, не отводя глаз от стрелки компаса.

Вездеход медленно двигался в спокойной воде, которая теперь была совершенно невозможного лимонного цвета. Но вот что-то дрогнуло, мимо машины проскользнули тени камней – и она уже качалась на вполне обычных, серых волнах карельского озера. Два камня остались точно по обоим бортам позади.

Антон и Матрёна приблизились к человеку в красном. Он смотрел на них так, как смотрит энтомолог на бабочку на игле, и одновременно – как смотрит дракон на жертвенную принцессу: и жалко, а придётся есть – куда деваться.

– Вы прибыли сюда добровольно? – прозвучал первый вопрос.

– Да, – уверенно отвечал Антон.

– Да, – кивнула Матрёна.

– Известно ли вам, что Человечество вот уже сто пятьдесят миллионов лет, со времен «гибели» наших прародителей, занимается изучением эволюционных тупиков?

– Нет, – качнул головой Антон.

– Мы не знали, но предполагали что-то подобное, – поддержала девушка.

– Правильное направление одно, а гибельных – множество, – продолжал человек. – Эволюционные тупики обладают одним неприятным свойством: ради того, чтобы убедиться, что избранный путь – очередной тупик и ничего более, Человечество должно оставить в нём порядка девяноста девяти процентов своей численности (людей, которые обжились в этом тупике и уже не хотят из него выходить). Учтите это.

– Да, хорошо. – Они согласно кивнули.

– Дайте мне ваши руки.

Они протянули ему свободные руки, и человек взял их в свои.

– Вы знаете, что вас ждёт?

– Да, – снова сказал Антон.

– Да, – подтвердила девушка.

Человек посмотрел на них ещё более скорбно:

– Вы думаете, что вы это знаете. Но идите.

Он выпустил их руки и указал на первые ступеньки лестниц. Антону – на белую, Матрёше – на чёрную. Они отпустили друг друга и начали подъём. Зрители, заполонившие просторное помещение, могли видеть, как по чёрной спирали всё выше и выше ползёт белая точка, и синхронно с ней такая же точно чёрная движется вверх по белой. Там, где лестницы перекручивались, то одна, то другая фигурки ненадолго скрывались из виду, но неизменно появлялись вновь. Вот они окончательно скрылись на последнем пролёте.

Весь подъём Антон и Матрёша могли видеть друг друга, они сходились, расходились, обменивались взглядами и старались держаться на одинаковой высоте. Только последний пролёт был полностью глухим, перила обратились в стены и не позволяли видеть то, что их окружило. Но вот Антон выбрался на маленькую круглую площадку под самым куполом Храма. Следом за ним из своего выхода показалась Матрёна. Они тут же застыли и стали отступать, подбираясь один к другому, словно ища защиты, – площадку со всех сторон окружало пламя. Не было видно более ничего, кроме маленького кусочка пола, купола наверху и танцующего огня со всех сторон.

– Ах, – сказала Матрёша, когда её рука снова нашла ладонь Чёрного. И больше не сказала ни слова.

– Мы Кали, – как заклинание негромко проговорил он.

Они взялись за руки и пошли вперёд. Шаг, другой, третий. На четвёртом шаге они вступили в огонь и, не останавливаясь, совершили пятый.