2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться

За занавеской в углу – что именовался в народе как “Бабий”, где собственно и спала, жила да работала хозяйка дома; были тумба, сундук и нехитрые женские принадлежности – кухонные предметы. Все это – приданное, некогда молодой Марфы Васильевны, что более двадцати лет назад вышла замуж и пришла с ними: сундуком и скарбом, в этот, тогда еще не совсем старый, словно по волшебству собранный бревенчатый дом. Ведь строился по правилу: без одного гвоздя. А все равно, наделенный естественной – природной силой дом, легко укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал приличные этому месту морозы. Причем – на услышанный домочадцами треск его бревен, старший Строгов обязательно шутил:

– Это мороз прошел вокруг дома, чтобы люди в нем работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь, – смелся сообразительный мужчина.

Теперь вот, этот рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов – мужчина лет средних, но далеко необычного – крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще умными, быстросхватывающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще очень раннее утро, с любимыми сыновьями продолжал беседу. Застольную.

Причина: пришла весна – начинался промысловый сезон. Как следствие – собирался со старшим своим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называли то место, когда рыбачили рядом. Ведь не могли знать местные сокрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров “Рыбачий”. А как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются огромные косяки – нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы.

Казалось бы: русским людям Севера также проще было поселиться в тепле, осваивая, как и многие другие народы мира – преогромное Атлантическое побережье. Но человеческий выбор не всегда объясняется выгодой или естественной логикой. Вероятно, так сама природа-мать, заранее приучала наших российских граждан, не сдаваться под напором любых непреодолимых сил. Ведь за эти прошедшие века, осевшие тут люди так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали каких-то суровых условий жизни на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: сильнее Духом.

Вот и в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленное женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки – за уловом. Но вот младшенький сын – Ванька, явно не желая отпускать, ежесекундно отвлекал: не давая доесть. Ведь не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умел Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась.

Малой сам соскочил с теплой печи и теперь все расспрашивал и допрашивал, начиная даже докучать: в общем, мальчишка так просился в помощники. И хотя минуло только двенадцать, но независимый был норовом – весь в отца. И такой же сильный, ну – для своих лет…

Даже, – вспоминал сейчас Строгов: старший стал помощником в четырнадцать. Ведь тяжело и холодно весною в море. А вот младшенький, теперь сам(!) настойчиво просится.

Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занялся делом, пока сам старательно объяснял: детям в море не место.

– Вот подрастешь, тогда обязательно возьму, – почесывая кудрявый подбородок, привычно вразумлял своим басом Илья, и поглаживал своей здоровенной – как у медведя лапа рукой, небольшую для нее головку сына.

Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров был от рождения – климат, но воспитывал деток по новому: уговорами – поучениями, без малейшей силы. Ведь его руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус – снасть для ловли на живца за день перетягивали; можно зашибить любого. Хотя не мог знать он: о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке, наш замечательный педагог Антон Макаренко. А просто так чувствовал Илья Строгов: со своими родными людьми нужно лаской, а не силой и приказами. Вот и повторял сейчас старательно своему Ване.

– Да я сейчас хочу, батька. – Не соглашался юный Иван Ильич, доедая быстрей своих старших мужчин столь сытный завтрак. Ведь он еще и смышленым рос, и поэтому понимал: голодным его, ну точно никто не возьмет.

– Какая сила остается у работника, у которого желудок забирает все? Когда в поисках съестного тот так сосет, что и трудиться нет мочи. Голод – это не тетка, – так поучал детей, всезнающий отец.

– Ешь лучше, давай добавку положим, – стоявшая рядом супруга, понимая полувзгляд мужа, добавляла горку распаренной каши.

– А то силы не будет, какой тогда с тебя рыбак, – снова упоминал старший Строгов.