_2016_04_06_20_06_41_376

не отвечала на звонки. И ему казалось он сходит с ума набирая и набирая ее номер.

- Не звони. Никогда в таком случае не звони, - тихо сказал Афган, - а если она от них прячется, и ты

звонком выдаешь её местонахождение. Прекрати. Возьми себя в руки.

Они шли пригнувшись, осторожно ступая по сухим листьям. Почти нет фонарей. Гробовая тишина.

Район как вымер. Руслан ожидал, что там уже столпился народ и полицейские, но он ошибался.

Никто не торопится ни во что вмешиваться. Сколько раз он сам рассчитывал именно на страх или

человеческое равнодушие. Когда всем на всё наплевать лишь бы их не трогали. Даже звонок в ту же

полицию – это лишние телодвижения, вопросы. Никто не хочет выходить из зоны комфорта даже

если от этого зависит чья-то жизнь. Лучше отмолчаться, спрятать голову в песок и истово молиться, чтоб тебя не заметили. Он сам в эти минуты молился впервые в жизни, чтобы успеть.

Афган кивнул в сторону машины с охраной и Бешеный увидел аккуратную дырку в лобовом стекле –

охрану сняли сразу же. Притом обоих. Скорей всего стреляли из ствола с глушителем с близкого

расстояния. Те даже отреагировать не успели. Калитка закрыта, в доме и на террасе горит свет.

Руслану казалось, что время в эти минуты остановилось, он почти не дышал, шел за более опытным

напарником и понимал, что вот-вот сорвется и заорет "Ооксанаааа!", но Афган несколько раз показал

жестами молчать. А у него от страха сердце колотится, как бешеное, ломает ребра, рвет грудную

клетку. Он за эти мгновения прожил десять жизней. Наверное, после этого люди становятся седыми.

Воображение рисовало жуткие картинки, от которых он не мог дышать. Только бы живая. Только бы

дышала и дождалась его.

Они прокрались, пригнувшись, вдоль невысокого забора, потом ловко перелезли во двор и застыли

оба.

Оксана сидела прямо на террасе на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону под какой-то

монотонный звук похожий на мычание, окруженная разбросанными фотоснимками, опрокинутыми

стульями и посудой. Рядом с ней мертвая Надя лежит на спине, с дыркой в виске, с широко

раскрытыми глазами и вокруг кровь растекается аккуратными ручейками, к ногам Оксаны и к газону

с высохшими цветами. На столе опрокинутая чашка с кофе и черные капли монотонно капают в

кровь. Где-то у соседей скулит собака.

Афган показал Руслану жестом, что идет осматривать дом. Парень кивнул и медленно приблизился к

Оксане, которая продолжала раскачиваться из стороны в сторону, сжимая в дрожащих пальцах

снимки. И на всех связанные дети. Около десяти фотографий. В разных ракурсах. Суки! Ублюдки

конченные! Представил, тот момент, когда Оксана это увидела и, закрыв глаза, стиснул челюсти, стараясь не взреветь, не заорать от бессилия. Нельзя, не при ней и не сейчас. Твари устроили

спектакль чтоб надавить посильнее, сломать если не его, так Оксану. Стало жутко, что это могло

окончится иначе…что он мог найти здесь два трупа, а не один. Мог потерять ее какие-то считанные

полчаса назад. Вот так просто. Один выстрел и нет человека. Наверное, он бы сам сдох тут же, на

месте. Дикое чувство вины, которое выворачивает наизнанку и отбирает способность думать.

Понимание, что все держится на волоске и не зависит от него совершенно. Он может приставить к

ней охрану, он может даже лично закрывать ее собой, но именно то, что Оксана является его

женщиной уже делает её мишенью. И так будет всегда. Ему не изменить звериные правила

собственного мира, в котором все святое превращается в твою личную ахиллесову пяту.

Медленно опустился на колени рядом с ней, вглядываясь в бледное, почти синее лицо и застывший

взгляд. Она его не видит, она вообще кажется выпала из реальности и смотрит в никуда под это

страшное монотонное мычание на одной ноте. Он не знал, о чем она думает, но это был двойной

удар – смерть Нади и эти снимки. Смертельный удар и зацепил сразу обоих. Еще один гвоздь в гроб

их отношений.

- Ксан…посмотри на меня. Я здесь. Все будет хорошо.

И сам понимает, что не будет. Никогда у них с ней не будет хорошо. Потому что он и есть причина

всего. Потому что он – это утопия и болото. Не даст он ей ничего кроме вечной гонки на выживание.

Хорошо может быть только без него. И то не сразу. Отпустить ее должен. Обязан. Только от этой

мысли хочется зверем выть и головой о стены до беспамятства. Самому отказаться – это как вскрыть

вены тупым лезвием. Режешь и режешь, а смерть не наступает только боль адская.

- Оксана. Ты меня слышишь?

Не слышит, только звук этот жуткий прекратился. Он сглотнул и протянув руку провел костяшками

пальцев по ее щеке. Попытался привлечь к себе, но она как каменная не сопротивляется и не

поддается. Застыла с этим страшным выражением лица, как высеченная из льда статуя. Не живая и

не мертвая. Но уже не та Оксана, которую он знал…как и он уже не тот Руслан. Они оба изменились

за это время до неузнаваемости, и он совсем не уверен, что у этих новых людей есть совместное

"завтра"…потому что у них и "сегодня" не осталось. Только "вчера"… Какое-то эфемерное, сказочное и ненастоящее "вчера". Сейчас ему казалось, что это все было сном, который обязательно