2028

Поставив агрегат на стол возле окна, связист подвинул поближе стул, уселся, надел на голову наушник, переключил тумблер и начал нажимать на кнопки и крутить усилители звука на панели.

— Так, мне нужно время, чтобы настроить передатчик. Прибор хоть и в рабочем состоянии, но нужно настроиться на частоту.

— Колдуй, волшебник, — сказал Илья и вышел в прихожую.

Мы с Алексом остались в зале. Мои глаза не переставали блуждать по комнате. Здесь всё мне казалось ярким и красочным, несмотря на большое количество пыли да паутинные сети в углах под потолком. Пока было время, я вышел из зала и прошёлся по другим комнатам. Кухня, ванная и прихожая были сделаны на высочайшем уровне. Мне редко когда удавалось быть в подобных квартирах с современной отделкой. Прохаживаясь по владениям скромного преподавателя информатики, я сравнивал его жилище со своим старым обиталищем, и на мгновение меня кольнула зависть. Потом вернулся в зал. Алекс молча сидел на диване, всё с таким же мутным и опустошённым взглядом. Я подошёл к нему и спросил:

— Всё хорошо?

Студент поднял голову, посмотрел на меня голубыми глазами, но ничего не ответил. Потом опустил взгляд и отвёл его куда-то в сторону.

— Проклятье! — выругался связист.

— Что такое? — я обернулся.

Семён Владимирович снял наушник, посмотрел на меня раздосадовано.

— Передатчик не ловит. Работает, помехи есть, а поймать сигнал не может. Что-то глушит его здесь. Непонятно что. Такого раньше не было.

Он встал, сделал пару шагов к окну и обратно, потом остановился и замер глазами на радиопередатчике.

— Что ж… Придётся тогда подниматься выше. Наверное, на самый верх. На крышу.

В этот момент в зал вернулся Илья.

— Ну что у вас тут?

— Не ловит, — ответил связист. — Нужно подниматься выше.

— Насколько выше? — поисковик подошёл к Семёну Владимировичу.

— Скорее всего, на крышу.

— Сука! — вспрыснул поисковик, ударив руками по бокам. — Ведь так и знал, что не всё гладко будет!

— А если лишь на несколько этажей подняться и из другой квартиры попробовать поймать? — спросил я, но тут же осекся. Поисковик и связист посмотрели на меня широко раскрытыми глазами. Я понял, что это плохая идея.

— Остаётся только крыша… — грустно заключил Семён Владимирович спустя минуту молчаливого разглядывания передатчика. — Оттуда связь должна быть хорошая.

— Зараза… — Илья обречённо вздохнул. — Ладно, раз по-другому никак, то придётся так. Поднимаемся тогда в темпе, не останавливаемся. Всем всё ясно? — Поисковик вскинул автомат и вышел в прихожую.

Связист взял радиопередатчик и попытался всунуть его в свой рюкзак. Не получилось. Тогда он подошёл к шкафу, достал оттуда чёрную спортивную пыльную сумку, положил туда прибор и понёс его к выходу.

Я пошёл следом, но на выходе из зала остановился и обернулся. Алекс всё так же сидел на диване, смотря в пустоту.

— Алекс, идём, — сказал я.

Студент ответил не сразу, будто не услышав меня. Потом резко обернулся, словно выйдя из забвения, молча поднялся и поплёлся следом.

Илья открыл дверь, держа автомат навскидку, вышел на площадку и остановился возле лестницы. Стрельба внизу не прекращалась; отзвук сражения поднимался следом за нами, сопровождая нас на нашем пути наверх. Семён Владимирович зачем-то закрыл дверь на ключ, сунул связку в карман и взялся удобнее за ручку сумки. Поисковик держал под прицелом подъём наверх, потом обернулся, осмотрел нас и кивнул.

— Осталось только девятнадцать этажей, — сказал Семён Владимирович, поднимаясь следом за ним.

— Ну да, всего лишь, — недовольно буркнул тот, поворачивая на пролёте и поднимаясь выше.

Следующий этаж мы преодолели в два счёта. Он встретил нас тёмной пустотой и зияющими контурами запертых дверей, выделяющихся из мрака. Каждая из них была похожа на прямоугольный тёмный сгусток. На миг задержавшись на ступени, я обернулся назад и посмотрел на ближайшую: она томилась в спокойствии, и квартира за ней казалась опустошённой. Однако мне не переставало чудиться, что за дверью сейчас кто-то находился. Кто-то, прислонившись к ней по ту сторону, всматривался в глазок и пристально следил за нами.

Шестой этаж встретил нас кромешной тьмой. И хоть освещения не было во всём подъезде, нижние этажи были светлее, или просто казались такими. Здесь же царила непроглядная тьма. Даже огонь выглядел тусклым и каким-то бесцветным…

Седьмой этаж оказался тяжелее. Как только мы поднялись на него, на меня вновь обрушилось скверное чувство, и голова сделалась ватной. Я вгляделся в свои ноги, идущие по ступеням, и мне показалось, что ступени двигались сами по себе, перемещались в пространстве в противоположную мне сторону. А потом узкие бетонные выступы слились в одну блеклую линию, и лестница внешне напомнила толстую здоровую змею, шипящую каждый раз, когда ботинок опускался на её туловище.