2028

Она всё вырывалась и вырывалась, обуянная сильным наваждением. Её голос срывался то в захлёбывающемся хрипе, то в яростном возбуждении. Мне с трудом удавалось удержать её выскальзывавшую ладонь в своей руке. Казалось, с такой исполинской силой, с какой она пытается вырваться, она способна оторвать мою руку вместе с плечом.

Я подошёл к ней, резко обнял и прижал к себе.

— Слушай меня! Слушай мой голос! Саша!

Я пытался докричаться до сошедшей с ума девушки; её глаза бегали под веками, ища голос, долетающий до неё, но не видя меня самого.

— Успокойся и приди в себя! — продолжал я говорить.

Девушка не понимала меня. Она пыталась вырваться из моих объятий, вцеплялась в мою куртку пальцами и скребла ими, как когтями. Долго так удерживать я её не мог. Отпустив на мгновение и чуть отойдя, я влепил ей сильную пощёчину.

Саша свалилась на колени и тут же сникла. Она успокоилась, молча вдыхая и выдыхая сквозь слегка перекошенный респиратор. Я подошел к ней и нагнулся:

— Слышишь меня?

Прикладывая руку к покрасневшей щеке, она подняла свои глаза и взглянула на меня. Взгляд её всё ещё был мутным, но, по крайней мере, выглядел уже более осмысленным.

— Нам нужно добраться до университета. Держись за меня и старайся не думать ни о чём. Поняла?

— Да… — неуверенно ответила она.

Я поднял её, взял за руку и двинулся вперёд. Через мглу, наугад выбирая путь. Когда мы вышли на дорогу, за нами раздался протяжный вой. Сначала одной глотки, а потом к ней присоединились и другие. Вой разнёсся по туману и, казалось, исходил недалеко от того места, где мы находились. Крепче сжав руку девушки, я двинулся вперёд, ориентируясь по асфальтной ленте. Периодически оборачиваясь, глядя на девушку; та волочилась следом, понурив голову и уткнувшись взглядом вниз. Я не знал, как именно воздействует туман на человеческое сознание, и как можно было защититься от его силков помимо огня. Мы шли вперёд, и я услышал, как девушка начала что-то бормотать себе под нос. Сначала что-то бессвязное, какие-то обрывки фраз, потом заплакала и начала просить у кого-то прощения. Однако хватка её оставалась прежней, и по ней я понял, что она старается сопротивляться.

Впереди снова громыхнули выстрелы, раздалась настойчивая автоматная очередь и послышались истошные нечеловеческие вопли. С каждым шагов грохот очередей становился всё ближе. Я шёл по дороге и меня тянуло свернуть влево, срезать путь через травянистый островок. Но вспомнив о живности, что разродилась в ней, желание делать это тут же улетучилось. Я осознавал, где я иду и куда направляюсь, а ещё я осознавал себя самого. И это мне казалось необычным, странным. Мой рассудок оставался чистым, эмоции контролировались разумом, а тело слушалось мозга. Несмотря на отсутствие факела, я прекрасно ориентировался в реальности, а перед глазами не всплывали никакие фантомы, лишь стояла эта бесконечная серая стена.

Потом дорога разрослась, и мы оказались на повороте. Прямо впереди гремели выстрелы; шум боя скрывался за туманом, словно за стеной соседней комнаты. Я уверенно двинулся вперёд, не опасаясь, что в любую секунду из мглы на нас выскочит одно из страшных исчадий, по которым вёлся интенсивный огонь. Саша вновь застонала, шаг её сбился, и мне пришлось поддерживать её. Мы брели некоторое время в обнимку, пока впереди не показались очертания поднимающихся ступеней. Я резко притаился: шагах в пяти от нас в тумане резво промелькнуло что-то тёмное, направляясь в сторону ступеней, а через мгновение раздалась очередь и округу вновь залил гортанный вопль.

Переждав немного, я двинулся дальше, медленно поднимаясь по ступеням. Шагать мне становилось всё тяжелей: Саша обмякла и практически полностью навалилась на меня. Мне пришлось взвалить её на руки, после чего я продолжил подниматься наверх. И спустя мгновение туман впереди рассеялся, медленно выплыли смутные очертания белых стен высокого каменного строения, а затем и вереница огоньков, что разгоняли сумрак ночи.

Я выбрался из мглы, поднявшись к асфальтированной площадке перед центральным входом в университет. Под ногами лежали убитые туши мутантов, распластавшиеся то тут, то там. А сверху резко донесся чей-то крик и прогремел выстрел. Пуля впилась в бетон, радом с моей ногой, разбрызгиваясь её крошками.

— Не стреляйте! — заорал я что было сил. Саша лежала на моих руках и поднять их не представлялось возможным. — Не стреляйте! Я свой! Я Павел! Павел! — горланил я во весь голос через респиратор.

Тихонечко семеня вперёд, я глядел на застывшие тёмные фигуры на балконе сверху. Ощетинившись дулами винтовок и автоматов, они замерли как истуканы. Свет факелов озарял их очертания слабо, и от этого они все до единого казались замершими статуями. Но потом одна из «статуй» пошевелилась и до меня долетел зычный бас:

— Какого чёрта?!

Я узнал этот голос, слегка приглушённый респиратором. Это был Виктор Петрович.

— Это что – шутка, что ли?! — продолжил орать старый охранник.

— Нет! Нет! Я это! Я! Павел!