2034: Роман о следующей мировой войне

Линь Бао собрал свою форму и передал ее камердинеру, который сказал ему, что его коллеги будут готовы принять его во второй половине дня. Кто были эти коллеги, Линь Бао не знал, как, вероятно, и камердинер, который ушел со свертком одежды, зажатым под мышкой. Линь Бао принял душ, заказал легкий обед, к которому у него не было особого аппетита, и надел брюки цвета хаки и рубашку для гольфа, которые были оставлены для него. Он сидел в кресле у окна и смотрел на почти пустую площадку, акры и акры травы, простирающейся, как океан.

Впервые он позволил себе задаться вопросом, будет ли он когда-нибудь снова смотреть на океан. С тех пор, как его вызвали сюда из "Чжэн Хэ", он дисциплинировал себя против подобных мыслей, но беспокойство взяло верх, пока он ждал в своей комнате. Он уже слышал о таких "вызовах" раньше. В Чжаньцзяне произошла национальная катастрофа, миллионы людей были убиты, сожжены, в то время как многие другие медленно умирали на больничных койках по всей стране — на больничных койках недалеко отсюда. Кто-то будет привлечен к ответственности. Постоянный комитет Политбюро должен был очистить то, что он определил как единственную точку отказа. Который всегда будет человеком.

Линь Бао подозревал, что он идеально подходит на роль этого человека.

Он продолжал смотреть на поле для гольфа. Какое невероятное место для того, чтобы все это закончилось.

Прошло несколько часов, пока в его дверь осторожно не постучали. Это была та же самая приятная молодая женщина, сотрудник отдела гостеприимства. — Вам удалось немного отдохнуть, адмирал Линь Бао? — Прежде чем он смог ответить, она добавила: — Одежда хорошо сидит? — Линь Бао взглянул на свои брюки и рубашку цвета хаки. Он кивнул, позволяя себе улыбнуться женщине и сдерживая себя от мыслей о своих собственных жене и дочери, которых он не ожидал увидеть после сегодняшнего дня. Затем молодая женщина сказала: — Ваши коллеги уже готовы принять вас.

15:25 06 июля 2034 года (GMT-4)

Вашингтон, округ Колумбия.

Дома было одиноко, и Чоудхури старался проводить там как можно меньше времени. Его мать и дочь покинули "Даллес Интернэшнл" два дня назад, направляясь в Нью-Дели. Несмотря на свой юный возраст, Ашни задала бы мало вопросов, но Чоудхури чувствовал себя обязанным дать маленькой девочке объяснение относительно того, куда она идет и зачем — объяснение, которое было бы приближено к истине. — Ты отправляешься в путешествие, чтобы увидеть, откуда родом наша семья, — вот на чем остановился Чоудхури, хотя его мать все еще боролась с мыслью, что ее собственного брата можно считать членом семьи, не говоря уже о том, чтобы доверять.

Идея доверия была очень важна для Чоудхури, когда он обдумывал, что ему делать дальше, а именно сообщить своей бывшей жене Саманте, что без ее разрешения или предварительного ведома он переправил их дочь через весь мир в Нью-Дели с неопределенной датой возвращения. Подсчитывая, что ждет его впереди, Чоудхури пришел к выводу, что вероятность обмена стратегическими ядерными ударами с Китаем составляет два к трем. Идея о том, что обмен тактическими ядерными ударами не перерастет в стратегический, в лучшем случае казалась выдачей желаемого за действительное. И поэтому ему нужно было увезти свою дочь подальше от Вашингтона. Что Чоудхури понимал — или, по крайней мере, смирился с этим, — так это то, что независимо от того, что говорила его бывшая жена, независимо от того, в какой суд по опеке она его втягивала, независимо от того, на какую международную конвенцию она ссылалась, чтобы вернуть их дочь, он будет бороться, тянуть время, извиваться и запутываться, пока не будет уверен, что для Ашни было безопасно вернуться домой. И если этот день никогда не наступит, то она никогда не вернется; он просто изменит свою жизнь соответствующим образом.

Но сейчас ему не нужно было разбираться со всей остальной своей жизнью; ему нужно было только сообщить Саманте о том, что он сделал, и приготовиться к ее реакции. Он отправил ей текстовое сообщение, спрашивая, не могли бы они встретиться за ужином. Конечно, это была странная просьба; они оба едва могли подойти к телефону, чтобы один не кинул трубку в другого. Однако Саманта немедленно ответила на приглашение — то есть Чоудхури мог видеть плавающие многоточия в потоке сообщений, что означало, что Саманта печатала или печатала, а затем удаляла, что, вероятно, так и было, потому что ее ответ почти через минуту гласил только: Ok.

На что он ответил: Назовите место.

Еще многоточие, прежде чем она ответила: Городские огни.

Он чуть не швырнул свой телефон через всю комнату. Этот выбор был так типичен для нее. Типичная для нее пассивная агрессия. Типичное для нее морализаторство. Типичная для нее потребность — после его единственной, мимолетной измены, приведшей к их разводу, — принижать его всякий раз, когда представлялась такая возможность. City Lights был китайским рестораном.