2039

Сейчас ситуация посерьезнее, простейшие уже на всех уровнях. Высокие технологии сумели дать человечеству такое благополучие, что народ моментально поглупел и обленился. Купаясь в изобилии, он ощутил, что сейчас и есть тот рай, о котором всегда мечтали, даже все болезни уничтожены, чего эти ученые хотят еще? Планету погубить?.. Не дадим! Сейчас демократия, а это значит, правит большинство!

Мир ужесточается, от большой всемирной войны удерживается каким-то немыслимым чудом, но малые гремят по всему миру. Были даже обмены ядерными ударами в спорных районах Ближнего Востока и Африки. Ожидаются еще и еще, ядерным оружием обзаводится все больше стран, даже совсем нищих, а как это иметь и не применить? Уважения не будет.

Авторитарной власти в России предрекают крах в долгосрочной перспективе, что бесспорно, однако у нее ставка на то, что в сингулярность успеем вскочить раньше, а там изменится не только такая примитивная конструкция, как власть, но изменится все-все.

Но даже мы не можем сказать, как изменится. Опираемся на уверенность, что всякий прогресс – это всегда лучшее, но простой народ, постоянно ожидающий от власти подвоха, говорит все громче, что от добра добра не ищут, пора остановиться, пока не.

От Иванченко в последнее время ни единой шуточки, сосредоточен настолько, что все видим только его грузное тело, а незримая душа где-то в облаках, хотя и не совсем в прежнем понимании.

Сегодня на входе задел плечом отвес, в простом народе называемый косяком, вздрогнул и уставился в меня непонимающим взглядом.

– Что?.. Ах да, это мы над программным кодом…

– Новые проблемы?

Он ответил таким же грузным, как и сам, голосом:

– Появилась идейка… Пытаемся впендюрить. Если характеристики «Фемто-три» выдержат на обещанном уровне, можно будет попробовать вариант Фауста, то бишь Тютюнникова. Тогда быстродействие будет таким, что прежние бечмарки полетят к чертям.

Я вздохнул.

– Лучшее враг хорошего, как говорят неолуды. Не успеете.

– А вдруг? – ответил он с надеждой. – Шеф, рискнем?

Я некоторое время молча смотрел в его измученное бессонницей осунувшееся лицо. Раньше даже оно было мускулистым, как и все тело, но при таких нагрузках в первую очередь в топку идут мышцы, что и случилось, теперь широкое лицо смотрится узким, а щеки обвисли, как у бульдога.

– Но работа над основной программой затормозится?

– Костьми ляжем, – заверил он.

– От нас этого и ждут, – сказал я. – Хорошо, но помни, я был против, но ты меня убедил!

Он чуть наклонил голову, пряча взгляд, умный жучара, прекрасно понял, что просто как бы перекладываю ответственность на него, хотя за все промахи все равно отвечает руководитель, но теперь он обязан из кожи лезть, раз уж взялся доказать…

К обеду все сползлись в общий зал, почти у всех глаза красные, воспаленные, даже в самые лучшие мониторы нельзя без вреда смотреть неотрывно по двенадцать-четырнадцать часов, Хусаинов вообще постоянно трет кулаками глаза и кривится, будто под веки песка насыпали.

Уткин придвинул к себе поближе тарелку и сказал со вздохом:

– Смотрю, что в мире, и почти понимаю чаяние простого человека, который не виноват, что простой… или виноват?.. Он же впервые зажил в самом деле счастливо! Избавлен от всех болезней, жизнь почти бесконечная, работать не требуется, все желаемое прямо к порогу квартиры… чего еще? Какие там астероиды?.. Какие взрывы звезд? Все выдумки ученых! А они все сумасшедшие.

– Ты точно, – подтвердил Южалин, – а вот я нет. И Аня. А остальные да. Даже страшно с вами сидеть, вдруг тарелку отберете.

Тютюнников сказал педантично веско:

– Категории неуничтожимости цивилизации не для простого человека. Он постит фотки еды в соцсетях – это предел для его интеллекта. Наши категории для политиков сложноваты, им важнее лайки избирателей!

– А о том, – сказал Лавр, – как спастись от взрыва сверхновой, пусть другие думают.

Южалин проговорил с угрозой:

– Как раз думают. Но в этом мире политикам уже почти нет места. Гарольд Анатольевич, как отвлечь простейших хотя бы на полгода-год?

– Даже на полгода вряд ли, – ответил я. – На пару месяцев есть задумки. А там посмотрим, как повернется.

Он хмыкнул.

– Вот что значит футуролог! Как повернется… Может, просто монетку подбросим?..

– У монетки только два варианта, – напомнил я.

– Есть и третий, – напомнил он. – Может стать на ребро.

– Шанс есть, – согласился я, – но для нас и его нет. Жаль, нельзя организовать какой-нибудь чемпионат мира…

– Можно, – сказал Тютюнников рассудительно. – По футболу и хоккею чемпионаты прошли, но можно что-то еще демократичнее и народнее!.. К примеру, кто дальше плюнет, кто громче перднет!.. Ввести такое соревнование в олимпийскую программу и поставить на уровень чемпионата мира по футболу!

Диана сказала с укором:

– За столом…

Тютюнников смолчал, зато Карпов сказал с вызовом:

– А вот я в пердеже демократ! И либеральный либерал.

Иванченко проговорил с таким сомнением, словно уже начал работать над спущенной сверху задачей:

– Простейшие клюнут охотно, но как выкроить время на подготовку?