2040

Эстетика. Одно это слово одновременно казалось смехотворным и блаженным. Красота – это, похоже, самая древняя общечеловеческая иллюзия, пришедшая к нам из способности воображать. Но как же сильно менялось это представление у людей, двигаясь вместе с культурой, передаваясь из уст в уста, потом через письменность, но а позже транслировалось СМИ. И всегда это казалось чем-то абсолютным для людей, мол, так всегда было и будет. Живопись и музыка. Это же набор звуков и красок, возможно, как-то упорядоченных, но далеких от идеала. А что такое идеал? Тишина и пустота. Если смотреть с этой точки зрения на искусство, то «Квадрат Малевича» не так уж и плох. На самом деле, все это абстрактно и зависит от того, как человек смотрит на искусство. Любое искусство не прекрасно и не безобразно, оно продиктовано, как и все остальное, духом времени, а следовательно, культуры, в которой создавалось это творение. Но если верить, что искусство – это грань познания чего-то высшего, то можно им и проникнуться. Все написанные полотна, какими они бы не были безумными, ужасными или прекрасными, становятся таковыми только тогда, когда один и более человек признают их гениальность или ущербность. И чем больше времени пройдет, тем, как бы парадоксально это не было, они обретают большую цену и значимость. И тут уже не важно, что именно там нарисовано.

«Но что же касается книг?» – задумался Лео.

Для Лео книги всегда были чем-то большим, чем бумага с какими-то человеческими символами. По крайней мере раньше, когда они были не просто аксессуарами, – теперь же можно было гораздо эффективнее получать информацию – сразу в мозг через чип с огромной пропускной способностью. Однако книги тем и отличались, что внешней эстетики в них никакой не было. Они не завлекают людей яркими красками, здесь не хватит пары мгновений, чтобы оценить работу, необходимо затратить усилия, проникнуться трудом и только после этого дать свою оценку. На самом деле так же и с картинами: недостаточно бросить один взгляд, чтобы понять художника. Большинство смотрят поверхностно на труды творцов, но кто-то, ухватившись за идею и за суть, в моменты вдохновения пускается даже дальше самого создателя творения. Или просто в другом направлении. Живопись помогает углубиться в себя, как и музыка. Сама по себе она ничего не представляет. Ты смотришь на набор красок и пытаешься понять, что эта мазня значит конкретно для тебя, так же и хаотичный набор звуков, который считается прекрасно упорядоченным, потому что к нему мы привыкли. То же самое и с книгами. И какими бы книги не казались мудрыми, они такие же проекции времени, как и любое другое искусство. Все гениальное, что там есть, не объективно. Объективности вовсе не существует для людей, ведь все мы живем в одной сплошной иллюзии, в которой насоздавали таких же иллюзорных правил и стимулов, чтобы выжить в этом мире. И более того, ухитряемся еще и гадить в своем же песочном замке. И сейчас речь идет вовсе не про симуляцию, а про то, какой люди видят эту симуляцию. Что такое денежная система? Что такое корпорация? Что такое семья? И откуда взялись все эти строгие правила, которые гласят «нельзя», «нельзя», «нельзя». Разве другие животные ограничивают себя в выборе партнеров, если они полигамны по своей природе? Разве другие животные борются за то, что не несет никакой полезной ценности для них: не является не их территорией, пищей или семьей (стаей). Только люди создали единый коэффициент всего, единую систему, которая в то же время все и ничего – деньги. Их не съесть и ими не укрыться от дождя. Что сделает воробей со ста долларами, если их ему подложить в его кормушку? Наверняка просто их загадит. А шимпанзе? Самое полезное для него – подтереться бумажкой. А что касается законов? Все это такое же порождение парадигм, чтобы ограничить стадо, задать ему рамки, загнать в вольер, и благодаря этому сосредоточить внимание на других проблемах, нежели просто на выживании. Понимая все это, имеет ли вообще значение: живем мы в симуляции или нет, – весь мир и без того иллюзия? Но наверняка имеет значение другой вопрос: есть ли у нас выбор что-то изменить и переосмыслить взгляды, или все это такой же обман, как и весь мир, в котором мы живем? Так или иначе, обман – не всегда плохо, ведь как и воображаемые правила и культура, так и восприятие свободы выбора – это два вестника эволюции, без который прогресс был бы невозможен.

«Ну да… очевидно, что свободы воли не существует в чистом виде, ведь наше поведение диктуется средой, но… но у нас есть возможность изменить среду, а если нами кто-то управляет – тогда и на это мы не способны»

Посидев еще порядка получаса, Лео, так и не увидев никого из жителей, все-таки решил отправиться к Роджеру. Друг жил всего в паре кварталов от него. Можно было бы связаться с чипом Роджера, сделать звонок и предупредить, что сейчас подойдет, но Лео был погружен в себя, поэтому забыл оповестить друга.

«Похоже, сегодня все в один момент решили отдохнуть и остаться дома», – подумал Лео.