2048. Все детали

Словно в ответ на это Шайтан включил посудомойку. И сразу стало ясно, что расклад чистой и грязной посуды – совсем не в пользу подавальщика, который позволил обмануть чайхану на сумму, превышающую месячный доход заведения.

О Аллах, почему ты опять меня кинул в самом богоугодном деле – в торговле!

# # #

На этот раз зубы не пострадали. Зато левый глаз заплыл основательно. Да и с правым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.

Полчаса спустя, вырвавшись из рук разъярённого отца, Муса сидел в сталактитовой пещере деда, растирал ушибленные места и тщетно пытался вызвать Всевышнего на разговор.

Обычно он не делал этого вслух. Но ругань с кухни была слишком громкой. Отец кричал, что заменит Мусу на робота, на электронную тумбочку с камерой и колёсиками, какие давно используют в других заведениях, и хотя это подорвёт престиж чайханы с её вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет одновременно обслуживать десять столов, рассчитываться с клиентами без ошибок и пылесосить пол, в отличие от полоротого, испорченного в стране неверных, ленивого и неблагодарного…

Чтобы заглушить этот водопад проклятий, нужно было либо вовсе уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе – испытанным методом.

Как это случалось и прежде, Бог не спешил отвечать. Но его абстрактный образ в сознании Мусы постепенно приобретал всё более знакомые черты. Не прошло и десяти минут, а Муса уже адресовал свои просьбы к деду. И обращался при этом не в пустоту, а к одному конкретному объекту.

Жёлтые, розовые и молочно-белые каменные растения, выступающие там и сям из стенок пещеры, внимали его мольбам одинаково молчаливо. Но Мусе всё время казалось, что лучше других его слушает большой сталактит зелёного цвета, что свисает из центра свода. И даже не потому, что в эту штуковину дед, по его же словам, «вложил всю душу» (Муса так и не понял, что это значит, но догадывался, что тут скрыто какое-то богохульство). Нет, ему лично последний шедевр деда нравился тем, что эта изумрудная воронка своими плавными формами очень уж напоминала огромное, покрытое инеем ухо.

Когда история про сбежавшего посетителя была рассказана Уху во всей красе, Муса почувствовал себя намного легче. Ругань отца смолкла ещё раньше: к вечеру чайхана вновь стала наполняться посетителями, и отец ушёл из кухни в зал. В пещере деда стало совсем тихо. Лишь изредка то с одного, то с другого каменного лепестка капало на пол.

Муса кряхтя поднялся с коврика под зелёным сталактитом.

– Если бы я встретился с этим неверным снова, я бы его проучил. Слышишь, дед? Уж я бы ему сделал три дыры или чего он там ещё хотел… Только бы мне встретить его снова.

Зелёная воронка как всегда молчала. Муса вздохнул и двинулся к выходу. И уже не видел, как по каменной спирали Уха, среди похожих на иней кристалликов, ползёт маленькая прозрачная капля.

Капля добралась до нижней каймы сталактита, блеснула радужным переливом и замерла, на миг отразив в себе спину Мусы и всю пещеру. А может быть, и не только это. Но даже если бы и было кому смотреть – что там разглядишь в такой маленькой капле? Особенно если она висит неподвижно всего лишь мгновенье, а потом…

ЛОГ 1 (СОЛ)

…И прямо в цветы лицом.

Розовые и белые вперемешку.

У самой воды.

У самых глаз.

На обоях.

Сол пошевелил головой и убедился, что дремль закончился. Высший класс, иначе и не скажешь.

По стилю это смахивало на работы Рамакришны, когда он ещё не перешёл из сценаристов в директоры. Но Рамакришна никогда не создал бы такой яркой вещи. Рамакришна так уважает гармонию, что в его творениях всегда заметна немного искусственная уравновешенность. А здесь искусственных ограничений не ощущалось вовсе.

И эта классическая концовка с плавным переходом в реальный интерьер… Примитивный трюк, им давно не пользуется никто из серьёзных дремастеров. Но в данном случае простота была просто гениальной. Сол усмехнулся, вспомнив, что когда дремль закончился, он ещё несколько секунд не замечал этого, разглядывая белые и розовые букетики на собственных видеообоях.

Да что там концовка! Анализировать дремль с конца – профессиональная привычка. Но в этот раз Сол чувствовал, что он нарочно не торопится переходить к основной части дремля, как бы смакуя только что пережитое… и не находя слов. Все эпитеты из лексикона бывалого сценариста напоминали сейчас пожёванные картонные бирки, какие он видел в Музее Бумаги на одном из старых континентов. Сказать «высший класс» – всё равно что не сказать ничего. Здесь вообще суть не в качестве. Это было нечто… пронзительное.

Да, именно так. Сол мысленно повторил: «пронзительное». Даже само слово казалось непривычным. Сол подумал, что вряд ли вообще когда-нибудь употреблял его.