2062 Исторические пророчества о будущем России

Гадатели и звездочеты стали обделывать свои делишки между римским простонародьем, пользуясь его суеверием. Сципион Эмильян в римском лагере под Нуманцией выгнал целую толпу таких паразитов. Но от суеверия не была свободна даже и римская интеллигенция. Так, например, знаменитый Сципион Африканский был убежден, что ему особенно покровительствовали боги и что он находился с ними в тесной связи. Все, что делалось им перед лицом народа, делалось большей частью вследствие какого-нибудь ночного видения или божественного наития.

Мы видели выше, что уже в первой половине Медного века страсть римлян к заимствованиям от греков проявилась настолько сильно, что на нее обратили внимание историки. Во второй половине того же века такого рода заимствования продолжались, но они приняли наиболее разумную форму — заимствовали в области литературы. Так Кней Невий писал трагедии и комедии в греческом вкусе. Квинт Эний ввел в употребление греческий гекзаметр. Его драматические произведения были просто вольными переложениями греческих пьес. Марк Пакувий не мог стать выше простого подражания греческим образцам. Марк Аттий Плавт до такой степени подражал греческим образцам, что даже сам себя называл простым переводчиком. Публий Теренций подражал греческим комикам более рабски, чем Плавт и т. д.

В Железном веке событием, составившим эпоху в деле сближения римлян с греками, было прибытие в Рим в 167 г. тысячи заложников от Ахейского союза. Среди этих заложников находился Полибий, учитель и ближайший друг Сципиона Младшего, оказавший весьма значительное влияние на умственное движение образованных римлян.

Так как греки вместе со своей наукой и литературой вносили в Рим вольномыслие и безбожие, то не раз были попытки изгнать их из Рима, но это оказывалось бесполезным. В 161 г. сенат постановил, чтобы претор Марк Помпоний позаботился об удалении греческих философов и риторов. Действительно, греки удалились, как ученые, но вернулись вновь послами разных городов. Как раз в это время в Риме находился знаменитый стоик Кратес в качестве посла царя Пергамского. В 155 г. явились в Риме греческий академик Карнеад, стоик Диоген и перипатетик Криптолай послами от Афин и во время довольно продолжительного пребывания в Риме своими блестящими лекциями и философией привлекли римскую знатную молодежь. Катон, который не любил греческого образования и считал его причиной политического и нравственного падения римского народа, настаивал в сенате, чтобы дело их решено было как можно скорее и чтобы они были удалены из города. Он заботливо предостерегал своего сына не доверяться этому распущенному и испорченному племени. «Если народ заимствует просвещение, — говорил он, — то все погибло». О других интеллигентных людях того времени уже и говорить нечего. Они сами учились греческому языку, а своим детям старались дать основательное греческое образование, окружая их греческими скульпторами, живописцами, гимнастиками и охотниками. Все выдающиеся люди того времени имели то или другое близкое отношение к греческому просвещению: Сципионы Старший и Младший, Гракхи, Ктавдий Марцелл, Эмилий Павел, Тит Квинкций Фламинин и др.

«Греческое воспитание, — говорит Дюрюи, — расширяло в сердцах будущих поколений презрение к древним обычаям, уставам, к религии и духовенству». Настроение тогдашней римской литературы составляет безбожие. Луцилий изображает двенадцать великих богов, когда они, заседая в совете, смеются над людьми, называющими их отцами, или Нептуна, который, запутавшись в каком-то деле, заявляет, что сам Карне — ац не распутался бы в нем. Плавт идет еще далее. Его боги уже не заслуживают уважения, а Юпитер ведет себя как негодяй. Наконец поэт Лукреций с наглым талантом развивает безбожные и материалистические взгляды Эпикура.

Упадок того времени был несомненно заметен для тогдашнего римского народа. Катону был поставлен памятник в храме богини общественного благосостояния с надписью на пьедестале, что он, как цензор, прекрасными средствами и мудрым руководством восстановил римское государство, уклонившееся к дурному и пришедшее в упадок. Но историки говорят, «что борьба Катона против духа времени осталась бесплодной. Он указал больные места общества, но не излечил его. Он был только факелом, освятившим бездну».

Сципион Младший также лучше кого-либо другого видел глубокие язвы, от которых страдало римское государство, но считал спасение его невозможным без революции, а насильственное революционное исцеление государства казалось ему хуже того зла, от которого государство страдало.

Хотя описываемый период с самого его начала носит на себе следы несомненного упадка, но самая худшая его часть приходится в конце периода, когда упадок простонародья приближался к концу.