Читаем 2062: время машин полностью

Мой второй аргумент против неизбежности сингулярности – антропоцентризм. Защитники теории технологической сингулярности придают слишком много значения человеческому интеллекту. Как только компьютеры превзойдут его, настанет переломный момент. Они научатся развиваться и делать себя лучше. Но почему человеческий интеллект – особая точка в этой истории?

Человеческий интеллект нельзя оценивать по настолько простой, линейной шкале. И даже если бы это было возможно, наш разум был бы не единой точкой, а широким спектром разных вариантов. Из нескольких людей, находящихся в комнате, одни умнее других. Так какой именно человеческий интеллект компьютеры должны превзойти? Интеллект самого умного человека в комнате? Интеллект самого умного человека, который сейчас живет на планете? Интеллект самого умного человека, который когда-либо жил на планете? Интеллект самого умного человека, который будет жить в будущем? Сама идея единого «человеческого разума» начинает звучать несколько сомнительно.

Но отставим на минуту в сторону эти контраргументы. Почему именно после преодоления человеческого разума искусственный интеллект начнет стремительно развиваться? Предположение основывается на том, что раз мы смогли создать машину, которая умнее нас, то ей тоже удастся создать еще более умную машину и т. д. Однако нет никакого повода думать, что все будет именно так. Может быть, нам все же удастся построить машину, которая умнее нас. Это не значит, что она автоматически будет способна развиваться.

Возможно, действительно существует некий уровень интеллекта, который станет такой переломной точкой, но этот уровень может быть любым. Вряд ли он находится ниже уровня человеческого мышления. Если бы это было так, мы бы уже создали подобную машину и запустили процесс ее бесконечного совершенствования.

Вероятно, эта переломная точка располагается где-то на уровне человеческого разума или выше. Естественно, она может находиться намного выше. Однако если нам для этого нужно создать компьютер, в разы превосходящий человека, то встает вопрос: достаточно ли мы для этого умны?

<p>За гранью разумного</p>

Третий мой аргумент, направленный против идеи неизбежности технологической сингулярности, затрагивает проблему метаинтеллекта. Как я уже отмечал ранее, понятие разума включает в себя множество различных способностей. Например, умение не только воспринимать мир, но и рефлексировать над этим миром, а также множество других навыков, таких как креативность.

Утверждение, что сингулярность неизбежна, сталкивает две разные способности интеллекта: это умение выполнять задачи и умение совершенствоваться в выполнении этих задач. Мы можем создать ИИ, который развивает свою способность выполнять конкретные задачи и выполняет их лучше нас. Например, Baidu создали Deep Speech 2, алгоритм машинного обучения, который лучше, чем люди, переводит с китайского. Однако Deep Speech 2 не развивается. Ему необходимо столько же времени на то, чтобы понять, как перевести с китайского, сколько и раньше. Его сверхчеловеческая способность переводить с китайского никак не улучшила суть алгоритма глубинного обучения. Чем больше люди учатся, тем лучше они начинают это делать. С Deep Speech 2 все иначе.

Совершенствование алгоритмов глубинного обучения происходит по-старому: люди долго и напряженно размышляют над тем, как это сделать. Пока мы не создали машины, способные развиваться самостоятельно. Нельзя быть уверенным, что это вообще когда-нибудь произойдет.

<p>Убывающая отдача</p>

Четвертый аргумент – закон убывающей отдачи. Даже если бы машины могли бесконечно себя совершенствовать, это вовсе не означает, что мы бы получили бесконечное их улучшение. Закон убывающей отдачи работает во многих областях человеческой деятельности. Например, мы не раз увеличивали топливную эффективность двигателей автомобилей, но чем дальше, тем меньше это приносит результатов, в то время как показатель продолжает увеличиваться.

Предположим, мы сначала создадим машину с интеллектом на уровне среднестатистического представителя нашего вида. По умолчанию ее IQ будет равен ста. Также допустим, что IQ этого искусственного интеллекта будет с каждым новым поколением увеличиваться на пятьдесят процентов от разницы с предыдущим поколением. IQ – не самый лучший показатель интеллекта, но это не главное. Второе поколение таких машин будет иметь IQ в размере ста пятидесяти – довольно впечатляющая цифра. Однако пока она, возможно, даже не обогнала вас. Коэффициент третьего поколения будет равен ста семидесяти пяти, четвертого – ста восьмидесяти семи с половиной и т. д. IQ этих машин никогда не преодолеет отметку в двести, как бы долго они ни просуществовали.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917–1920. Огненные годы Русского Севера
1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Книга «1917–1920. Огненные годы Русского Севера» посвящена истории революции и Гражданской войны на Русском Севере, исследованной советскими и большинством современных российских историков несколько односторонне. Автор излагает хронику событий, военных действий, изучает роль английских, американских и французских войск, поведение разных слоев населения: рабочих, крестьян, буржуазии и интеллигенции в период Гражданской войны на Севере; а также весь комплекс российско-финляндских противоречий, имевших большое значение в Гражданской войне на Севере России. В книге используются многочисленные архивные источники, в том числе никогда ранее не изученные материалы архива Министерства иностранных дел Франции. Автор предлагает ответы на вопрос, почему демократические правительства Северной области не смогли осуществить третий путь в Гражданской войне.Эта работа является продолжением книги «Третий путь в Гражданской войне. Демократическая революция 1918 года на Волге» (Санкт-Петербург, 2015).В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Леонид Григорьевич Прайсман

История / Учебная и научная литература / Образование и наука
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Правда о самом противоречивом князе Древней Руси.Книга рассказывает о Георгии Всеволодовиче, великом князе Владимирском, правнуке Владимира Мономаха, значительной и весьма противоречивой фигуре отечественной истории. Его политика и геополитика, основание Нижнего Новгорода, княжеские междоусобицы, битва на Липице, столкновение с монгольской агрессией – вся деятельность и судьба князя подвергаются пристрастному анализу. Полемику о Георгии Всеволодовиче можно обнаружить уже в летописях. Для церкви Георгий – святой князь и герой, который «пал за веру и отечество». Однако существует устойчивая критическая традиция, жестко обличающая его деяния. Автор, известный историк и политик Вячеслав Никонов, «без гнева и пристрастия» исследует фигуру Георгия Всеволодовича как крупного самобытного политика в контексте того, чем была Древняя Русь к началу XIII века, какое место занимало в ней Владимиро-Суздальское княжество, и какую роль играл его лидер в общерусских делах.Это увлекательный рассказ об одном из самых неоднозначных правителей Руси. Редко какой персонаж российской истории, за исключением разве что Ивана Грозного, Петра I или Владимира Ленина, удостаивался столь противоречивых оценок.Кем был великий князь Георгий Всеволодович, погибший в 1238 году?– Неудачником, которого обвиняли в поражении русских от монголов?– Святым мучеником за православную веру и за легендарный Китеж-град?– Князем-провидцем, основавшим Нижний Новгород, восточный щит России, город, спасший независимость страны в Смуте 1612 года?На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Вячеслав Никонов, известный российский историк и политик. Вячеслав Алексеевич Никонов – первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по международным делам, декан факультета государственного управления МГУ, председатель правления фонда "Русский мир", доктор исторических наук.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Вячеслав Алексеевич Никонов

История / Учебная и научная литература / Образование и наука