Читаем 2068 (СИ) полностью

Девочка лежала на нечистом полу, раскинув тонкие коленки, похожие на сломанную куклу, и он бросился было поднимать её. Но тут она дернулась, выгнулась и забилась, царапая ногтями землю и колотясь головой, и он наконец увидел её лицо — искажённое, закатившиеся под лоб глаза и прокушенные губы. Полторы ужасных, беспомощных минуты он просидел рядом, не решаясь ни сдвинуть её, ни перевернуть. А потом горлом у неё пошла пена, густая и розовая, как сахарная вата, и все закончилось. На руках у него осталось маленькое тело, бессильное и мокрое от пота. Девочка дышала слабо, едва слышно, но она была жива, и нужно было поскорее унести её отсюда. Он обхватил её покрепче и попытался встать, но не смог. Ноги не слушались, сердце бухало в горле.

— А ну, посторонись, — сказал Кузнец. — Уйди, говорю, я сам.

Он склонился, легко подхватил жену на руки и понёс к выходу. И тогда старик тоже сумел подняться и заковылял следом. За спиной у него стояла мёртвая, непроницаемая тишина, как будто в крошечной церкви никого не было.

V

Староста пришел часа через два. В этот раз он не стучал, а просто толкнул дверь, просочился в избу и зарыскал глазами по углам.

— Померла? — спросил он.

— Живая, — сказал Кузнец с вызовом, поднимаясь навстречу.

И Староста тут же закивал, засуетился:

— Ну, вот и я говорю — отлежится, баба молодая. Ишь, как её цепануло… Батюшка велел передать, что не сердится, с пониманием. Бывало такое, говорит, — исступление. Молитва, она из человека дух вышибает. Я и сам едва на ногах удержался…

Чтобы не слушать его, Умник отвернулся и пошел к полатям, где у стены спала Белка, неподвижная, бледная.

За всё время, пока они с Кузнецом несли её, пока укладывали, она не пошевелилась ни разу и глаз не открыла, но дышала ровно. На виске билась тоненькая жилка.

Неужели и правда истерика? Он ведь и сам почувствовал что-то там, в церкви, когда все вокруг завыли и закричали. Был момент, когда он тоже вдруг сцепил руки и даже, кажется, упал на колени. Это он-то, агностик! Старый скептик! Чего ждать от забитой неграмотной девочки?

Он погладил ее по влажным волосам, тронул щеку. Кожа на ощупь была холодная и сырая, как земля после дождя. За спиной у него Кузнец теснил Старосту к двери. Тот неохотно пятился, продолжая болтать что-то про невиданные силы молебен, который точно исправит погоду, и про работу, которую так и быть сегодня можно пропустить, раз уж так вышло с хозяйкой.

Дверь захлопнулась. Кузнец подождал ещё у порога, большой, хмурый, пока бормотание снаружи не стихло наконец. Потом матернулся вполголоса и длинно сплюнул на пол.

Остаток дня они провели молча, каждый в своем углу. Без неловкой Белкиной суеты дом опустел и как будто раскололся надвое, а она лежала ровно посередине, немая и твёрдая, как покойница.

Когда стемнело, наскоро перекусили чёрствым пирогом, разогнали детей по лавкам и улеглись сами.

— Ничего, детка, — думал Умник, ворочаясь на печной лежанке. — Ничего, я здесь, я с тобой.

Разбудил его странный звук, приглушенный низкий звериный вой, как если бы в избу посреди ночи пробралась бродячая собака. Он сел, стукнулся лбом в дощатый потолок и отдёрнул занавеску.

В комнате было темно, в красном углу тускло тлела лампада, а под ней стояла Белка, босая и простоволосая, в нижней рубахе. И смотрела на свет.

— Ты что, голубка? — позвал он. — Что ты?

Она дернулась и обернулась на голос, выгнув шею под диким, невозможным углом. Слышно было, как хрустнули позвонки. И зарычала снова, утробно и глухо.

— Сейчас, — сказал Умник, — я сейчас. И полез с печи вниз.

Ему нужно было пять шагов, чтобы дотянуться и разбудить её, и он успел бы, но тут заплакал кто-то из малышей, и Кузнец, голый и заспанный, с выпуклым шерстяным животом скатился со своей лавки и встал у нее на пути. И она сразу потянулась к нему, прижалась щекой, а потом вдруг распахнула рот и вырвала зубами кусок мяса из его грудной мышцы.

Кузнец охнул и отшвырнул её. Она упала, но тут же снова поднялась и побежала мимо мужа, мимо помертвевшего Умника, и с разбега налетела на бревенчатую стену, ударилась в нее грудью и лбом, оставив на бревнах размазанное алое пятно. Дети завизжали. Удар почему-то не сбил её с ног, и, отойдя на пару шагов, она склонила голову и бросилась на стену ещё раз, но добежать не успела. Кузнец обхватил её сзади руками и повалил на пол, и повалился вместе с ней.

— Чего стоишь, ну? — он повернулся к Умнику. Лицо у него было дикое. — Полотенце неси!

Потом Кузнец натянул рубаху, которая тут же промокла и потемнела от крови, и ушел за травницей, а Умник остался с девочкой на полу. Даже связанная, оглушенная, она билась и мотала головой так сильно, что казалось, либо разобьет себе затылок, либо вот-вот откусит собственный язык. Глаза у нее были пустые и страшные, как будто там за голубой радужкой уже не было человека. Его детка, его робкая, ласковая Белка, исчезла. И вместо нее на полу извивалось опасное чужое существо.

— Ну что ты, что ты? — сказал он, растеряно, и заставил себя прикоснуться, погладить липкую от пота щеку.

Перейти на страницу:

Похожие книги