21.12

«Я объяснил ученику, что мое духовное животное остановилось в Кануатабе на пути великой миграции, которую каждый ара совершает со своей стаей, — писал Пактуль. — Через несколько недель, набравшись сил, мы продолжим это путешествие в поисках земли, куда наши предки-птицы уже тысячи лет возвращаются в период сбора урожая».

— Когда он обещал, что поведет их на землю своих предков, — горячо объясняла Чель, — я посчитала, что он имеет в виду людей — предков своей человеческой семьи. Но что, если сам он так и не покинул Кануатабу? Что, если его убили стражники, как он и предсказал, или же он намеренно остался в городе, чтобы дети могли бежать, никем не замеченные?

— Тогда кто же вывел их к Киакиксу? — спросил Стэнтон. — По-твоему, они следовали за птицей?

— Наследника обучили преследовать добычу сотни миль. А ара, повинуясь инстинкту, должен был вернуться к своей стае. «Киакикс» означает «Долина красных попугаев», и он расположен в точности на пути их миграции. В предании говорится, что «троица основателей», увидев на здешних деревьях великое множество ара, посчитала это добрым предзнаменованием. Что, если они последовали за одним из них, искренне веря, что идут за духом Пактуля?

Чель развернула подробную карту и нанесла на нее линию маршрута миграции ара.

— В разгар сезона они прилетают сюда с юго-запада, — продолжала она. — И держатся одного и того же пути очень строго. Это поможет нам определить точную траекторию движения и потом следовать ей.

Еще недавно столь умудренному опытом человеку, как Стэнтон, предположение, что трое детей могли следовать за полетом птицы сотню миль, показалось бы полным безумием. Теперь же он не знал, что думать, и, пусть это звучало неправдоподобно, ему не оставалось ничего, кроме как довериться интуиции Чель. Если им нужно двигаться сквозь джунгли путем миграции ара, значит, так тому и быть.

— Ты уверена, что это правильный маршрут миграции? — только спросил он.

Чель снова полезла в сумку и достала спутниковый телефон.

— Я нашла в Сети три сайта на эту тему, и на всех приведены одни и те же координаты. Можешь сам убедиться.

Она передала телефон Стэнтону, но, когда он попытался включить его, дисплей остался темным. Уже несколько часов назад батарея начала заметно сдавать, а теперь села окончательно. Они остались совершенно лишенными связи с внешним миром.

— Это теперь не так уж важно, — поспешно сказала Чель, которой, казалось, овладело лихорадочное возбуждение. — Мы получили то, что было нужно, и можем следовать маршрутом миграции.

И в этот момент Стэнтон заметил в ее глазах нечто, заставившее его похолодеть.

— Посмотри-ка на меня немного, — попросил он.

Чель не сразу поняла.

— Но я и так на тебя смотрю.

Он достал свою авторучку-фонарик и направил ей в глаз, наблюдая за зрачком. От света он должен был сузиться, а потом вновь расшириться.

Но когда он убрал тонкий луч, никаких изменений не произошло.

— Я больна? — дрогнувшим голосом спросила Чель.

Стэнтон молча отвернулся и полез в саквояж за градусником, чтобы измерить температуру. Но на некоторое время задержался, стоя к ней спиной и собираясь с духом. Он не хотел, чтобы она почувствовала его страх. Ей нужны силы. Она должна верить, что они непременно найдут затерянный город, который становился теперь для нее последней надеждой, и он не мог позволить никаким сомнениям в этом отразиться на своем лице.

34

Они выехали из Киакикса с первым проблеском рассвета. Но уже вскоре безжалостное солнце Петена стало жарить вовсю, и едва ощутимый ветерок, проникавший в джип через открытые окна, не приносил Чель облегчения. Она почти физически ощущала теперь засевшую в ней инфекцию ФСБ. Изредка она бросала взгляды на сидевшего за рулем Стэнтона. Он же избегал встречаться с ней глазами все то время, что они вновь переносили в машину багаж и запас продуктов, которым их снабдила Инития. Он только не уставал повторять снова и снова, что при столь плотной концентрации заболевших на сравнительно небольшой территории тест мог оказаться как верным, так и дать ошибочный результат из-за попадания побочных загрязнений. До такой степени не хотелось ему смириться с данными анализа, методику которого сам и разработал.

Всматриваясь сейчас в его лицо, Чель не понимала, говорит он правду или кривит душой, но, уже немного узнав этого человека, она была уверена: в ее болезни он будет винить прежде всего себя самого, считая, что пришел ей на помощь секундой позже, чем должен был. Ей очень хотелось втолковать ему, что никакой вины он чувствовать не должен, что если бы не он, смерть настигла бы ее прямо там — на полу часовни, но никак не могла найти для этого подходящих слов.