21 урок для XXI века

Предположим, например, что два ребенка в погоне за мячом выскакивают на дорогу прямо перед беспилотным автомобилем. Алгоритм, управляющий автомобилем, мгновенно определяет, что единственный способ избежать наезда на детей – выехать на встречную полосу, рискуя столкнуться с приближающимся грузовиком. Алгоритм вычисляет, что в этом случае вероятность гибели владельца автомобиля, крепко спящего на заднем сиденье, – 70 %. Как должен поступить алгоритм?[57]

Философы с незапамятных времен спорят о «проблеме вагонетки» (в классическом примере речь идет не о беспилотном автомобиле, а о вагонетке, движущейся по рельсам)[58]. До недавнего времени эти дискуссии, к сожалению, почти не влияли на реальные поступки людей, поскольку в критические моменты они обычно забывают о своих философских взглядах и руководствуются эмоциями и интуицией.

Один из самых жестоких в истории социальных наук экспериментов был поставлен в декабре 1970 года над группой студентов Принстонской семинарии, которые готовились стать священниками пресвитерианской церкви. Каждого студента попросили прийти в другое здание и сделать краткий доклад на тему притчи о добром самаритянине. Эта библейская история повествует о еврее, которого по пути из Иерусалима в Иерихон ограбили и избили разбойники, а затем бросили умирать у дороги. Через некоторое время мимо прошли священник и левит, но не обратили на него внимания. В отличие от них самаритянин (член секты, презираемой иудеями) остановился, помог несчастному и спас ему жизнь. Мораль притчи в том, что о достоинствах людей нужно судить по их делам, а не по религиозным убеждениям.

Энергичные юные семинаристы поспешили в лекционный зал, размышляя на ходу, как лучше объяснить мораль притчи о добром самаритянине. Но экспериментаторы посадили на их пути человека в лохмотьях: он сидел в дверном проеме, опустив голову и закрыв глаза. Завидев студента, «жертва» начинала кашлять и жалобно стонать. Большинство семинаристов даже не остановились, чтобы спросить, все ли с ним в порядке, не говоря уже о том, чтобы предложить помощь. Эмоциональный стресс, вызванный необходимостью спешить в лекционный зал, заглушил моральное обязательство помочь страдающему незнакомцу[59].

Человеческие эмоции оказываются сильнее философских теорий и во многих других ситуациях. Это делает этическую и философскую историю мира довольно грустным рассказом о прекрасных идеалах и поведении, далеком от идеального. Сколько христиан на самом деле подставляют вторую щеку, сколько буддистов сумели подняться над эгоистическими страстями, сколько иудеев любят своих соседей как самих себя? Такими представителей вида Homo sapiens сделал естественный отбор. Подобно всем млекопитающим, для быстрого принятия решений, связанных с жизнью и смертью, Homo sapiens использует эмоции. Мы унаследовали свой гнев, страх и вожделение от миллионов предков, каждый из которых прошел чрезвычайно строгий контроль качества – естественный отбор.

К сожалению, то, что было полезно для выживания и продолжения рода миллион лет назад в африканской саванне, не обязательно будет способствовать ответственному поведению на шоссе в XXI веке. Из-за отвлекающихся, раздраженных или нервных водителей в автомобильных авариях ежегодно гибнет более миллиона человек. Мы можем направить всех философов, пророков и священников учить водителей этике, но на дороге все равно возобладают эмоции млекопитающего и сформировавшиеся в саванне инстинкты. Поэтому спешащие семинаристы будут игнорировать страждущих, а водители в критической ситуации – наезжать на несчастных пешеходов.

Подобный разрыв между семинарией и дорогой – одна из главных практических проблем в этике. Иммануил Кант, Джон Стюарт Милль и Джон Ролз могут днями напролет обсуждать теоретические вопросы в уютной университетской аудитории. Но учтут ли их выводы водители – в опасной ситуации, когда решение нужно принять за долю секунды? Возможно, Михаэль Шумахер, чемпион «Формулы-1», которого иногда называют лучшим гонщиком в истории, обладает способностью обдумывать философские проблемы, одновременно управляя автомобилем, но большинство из нас все же не Шумахеры.

В отличие от людей компьютерные алгоритмы не проходили через естественный отбор, и у них нет ни эмоций, ни врожденных инстинктов. Поэтому в критические моменты они способны следовать этическим рекомендациям более четко, чем люди, – при условии, что мы сумеем перевести этику на язык точных цифр и статистики. Если бы Кант, Милль и Ролз умели программировать, они в тиши своих кабинетов написали бы программу для беспилотного автомобиля, чтобы на шоссе он в точности выполнял их указания. И тогда каждым автомобилем управлял бы алгоритм, состоящий одновременно из Михаэля Шумахера и Иммануила Канта.