22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война

«...На бюро обкома партии мы рассматривали решения некоторых приграничных райкомов партии об исключении из ВКП(б) тех, кто начал отправлять свои семьи в наши тыловые объекты...»

Это строки из воспоминаний Бельчен-ко — бывшего начальника Управления НКГБ г. Белостока [62].

Остановимся. Оценим. Постараемся вспомнить, что это такое — быть исключенным из партии в эпоху «неуклонного обострения классовой борьбы». А за что, дорогие товарищи? Разве в уставе есть хоть одна строчка, запрещающая члену партии отправить ребенка летом, в каникулы к бабушке в Тамбов? И тем не менее подобные желания решительно пресекались. И не только в Белостоке. Открываем еще раз книгу Сандалова:

«...19 июня 1941 г. состоялся расширенный пленум областного комитета партии... На пленуме первый секретарь обкома тов. Тупицын обратил внимание на напряженность международной обстановки и возросшую угрозу войны. Он призывал к повышению бдительности... На вопросы участников пленума, можно ли отправить семьи из Бреста на восток, секретарь обкома ответил, что этого не следует делать, чтобы не вызвать нежелательных настроений...» [79]

Вот так вот. Война — на пороге, но «на первый же удар врага несокрушимая Красная Армия ответит тройным уничтожающим ударом». А тот, кто хоть на секунду усомнился в этом, тот трус, паникер и враг. Таких не берут в коммунисты. Впрочем, партийное начальство во всем винило начальство армейское. Секретарь ЦК КП(б) Латвии Я. Калберзин докладывал в Москву, что «благодаря недопустимому и непонятному поведению штаба Прибалтийского Особого военного округа семьи партийных и советских работников были эвакуированы в самый последний момент, когда уже выступила «пятая колонна» и на улицах шла ружейная и пулеметная стрельба» [112].

Все это долгое предисловие ведется не к тому, чтобы оправдать нарушение присяги и фактическое, дезертирство. Бог им всем судия, но вышло так, что повсеместно командиры Красной Армии бросили своих солдат и занялись спасением своих жен и детей. Оправдать это нельзя — каждый бросивший свою часть командир обрекал на гибель или позор плена тысячи своих подчиненных. Но как не понять людей, чьи близкие оказались в городах и поселках, охваченных «беспорядками» такой силы, что даже танковые дивизии с трудом могли вырваться оттуда. Обе стороны войны, начавшейся на рассвете 22 июня, действовали за гранью милосердия. Террор бандеровцев и «айзсаргов» по своей жестокости ничуть не уступал террору энкаведэшников. И те и другие не желали различать вооруженного противника от малолетнего ребенка. А уж бомбы, в изобилии сыпавшиеся с почерневшего неба на казармы и военные городки, тем более не различали правых и виноватых.

В то окаянное время, при отсутствии общего и ясного порядка эвакуации, каждый командир, каждый советский работник действовал в меру своей совести и своих возможностей. Кто-то ограничился тем, что «проскочил проверить тылы», посадил жену с ребенком в уходящий на восток товарняк и вернулся в часть. Кто-то грузил в машину, предназначенную для перевозки боеприпасов, «высоченный черного дерева буфет». Председатель Витебского горсовета, как помните, грузил в свою машину пиво бочками...

Не сомневаюсь — добровольные адвокаты Сталина и в этом случае скажут, что своевременная эвакуация семей комсостава из зоны будущих боевых действий не была проведена, дабы «не дать Гитлеру повода к нападению». Спорить на эту тему глупо и, честно говоря, надоело. Десятки тысяч вагонов с людьми, танками, орудиями, боеприпасами мчались на запад, срывая графики движения по всем железным дорогам Советского Союза. Какие еще «поводы» нужны были Гитлеру? Масштаб начавшегося стратегического развертывания Красной Армии был настолько велик, что Сталин даже не пытался его скрыть. Вместо этого 13 июня 1941 года, в знаменитом «Сообщении ТАСС», была сделана весьма неуклюжая, на дурачка рассчитанная попытка дать успокоительное для Гитлера объяснение происходящего:

«...проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата...»