22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 1

Чем скорее мы Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим (zerschlagen) все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно.

Остановка действий зимой опасна. Поэтому лучше подождать (это относится к первоначальной идее напасть на Советский Союз еще осенью 1940 г. – Прим. нем. изд. «Военного дневника» Ф. Гальдера). Это необходимо также, учитывая положение на Балтийском море. Существование второй великой державы [России] на Балтийском море нетерпимо. Начало [военной кампании] – май 1941 года. Продолжительность операции – пять месяцев. Было бы лучше начать уже в этом году, однако это не подходит, так как осуществить операцию надо одним ударом.

Цель – уничтожение (vernichtung) жизненной силы России. Операция распадается на:

1‐й удар: Киев, выход на Днепр; авиация разрушает переправы. Одесса.

2‐й удар: Через Прибалтийские государства на Москву, в дальнейшем двусторонний удар – с севера и юга; позже – частная операция по овладению районом Баку.

Посмотрим, насколько все это заинтересует Финляндию и Турцию. Позже: Украина, Белоруссия, Прибалтика – нам. Финляндии – районы до Белого моря»[138].

Конечный результат решения «восточной проблемы» выражался словами немецкого языка – zerschlagen, erledigen, vernichtung – которые не в полной мере являлись синонимами[139].

Вильгельм Кейтель, начальник штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ), писал в своих воспоминаниях по этому поводу следующее: «Вернувшись из отпуска 10 авг. 1940 г., я пребывал в полном неведении относительно новых планов Гитлера. Достоверно мне было известно только то, что следует окончательно распроститься с надеждами на скорейшее завершение войны с Британией. За спиной островитян маячила Америка с ее неограниченными ресурсами. Отказ от запланированного вторжения осенью 1940 г. и его последующий перенос на весну 1941 г. заставлял нас искать и другие способы принудить Англию к заключению мирного соглашения. Серьезное беспокойство вызывали планы фюрера относительно возможности войны против Советского Союза. … я испросил разрешения фюрера коротко обсудить упомянутую им угрозу со стороны России. Гитлер объяснил мне, что в своих намерениях он исходит, прежде всего, из осознания неизбежности столкновения двух диаметрально противоположных мировоззрений. Неотвратимость военной конфронтации заставляет его действовать решительно и без промедления – во имя будущего Германии он возложит решение этого вопроса на себя, а не оставит своему преемнику. Имеются все признаки того, что Россия готовится к войне против рейха: пользуясь тем, что наши главные силы связаны на Западе, она уже давно вышла за рамки германо-советских договоренностей по Прибалтике и Бессарабии. Пока речь идет только о некоторых мерах предосторожности, чтобы Советы не застигли нас врасплох. Окончательное решение будет принято не раньше, чем он убедится в основательности своих подозрений»[140].

Принятое Гитлером решение не считалось необратимым, однако военные последствия выявились сразу, когда заработал механизм подготовки вермахта к войне.

Уже в начале августа в Генеральном штабе сухопутных войск заслушивается первый доклад о плане проведения операции против Советского Союза. Из военного дневника Гальдера за 1 августа 1940 г.:

«12.00 – Маркс: Доклад о плане операции против России. Цель операции. Железнодорожные и шоссейные пути. Создание двух крупных оперативных группировок – против Киева и Москвы. Я указал, что в случае использования румынской территории для сосредоточения киевской оперативной группы последняя будет иметь непрочную в политическом отношении базу, а также подчеркнул, что овладение пограничными республиками должно представлять собой для оперативной группы, нацеленной на Москву, лишь частную операцию, которая не должна привести к ослаблению наших сил на направлении главного удара, т. е. на Москву»[141].

«… я со своей стороны, – вспоминает Франц Гальдер, – приказал начальнику штаба 18‐й армии генералу Марксу прибыть в ОКХ и поставил перед ним задачу – не привлекая никаких других сотрудников генштаба, разобраться только для себя в идеях наступательной операции на Востоке. 29 июля Маркс прибыл в ОКХ и немедленно приступил к работе. 1, 5 и 6 августа 1940 года он докладывал мне о проделанной им работе. Аналогичная задача была поставлена и подполковнику генерального штаба Фейерабенду, который независимо от Маркса работал в оперативном отделе генштаба»[142].