22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 1

В действительности по состоянию на 07.10.1940 г. на Востоке по-прежнему было развернуто, по подсчетам Б. Мюллера-Гиллебранда, 30 германских дивизий, в том числе 25 пехотных, 3 танковых и 2 моторизованных дивизии[210], а не 82–83 дивизии и 19 кавалерийских полков! На совещании вскоре после отмены плана вторжения в Англию (12 октября 1940 г.) Гитлер, со своей стороны, заявил: «Мы уже имеем на русской границе 40 дивизий»[211]. О «Новых формированиях на Востоке – 40 дивизий из солдат, участвовавших в боях» Гитлер говорил еще на совещании 31 июля»[212]. 40 дивизий, это – желаемое количество соединений, которое должно было быть развернуто, но так и не было достигнуто. Цифра Мюллера-Гиллебранда ближе к действительности и в дальнейшем следует «опираться» на нее. Подобное, едва ли не в два (если не в три) раза, завышение численности соединений сухопутных войск вермахта в Восточной Пруссии и в «Генерал-губернаторстве в Польше» и псевдо увеличение в течение месяца числа переброшенных дивизий на 10 единиц могло подтолкнуть руководство страны к принятию неадекватных решений.

Довольно скоро выяснилось, что при рассредоточении предназначенного для операции «Морской лев» тоннажа, удовлетворяющем требованиям противовоздушной обороны, десятидневного срока для его воссоединения недостаточно. Поэтому ОКХ и командование военно‐морского флота вышли с представлением об увеличении этого промежутка времени от 14 дней до трех недель. Гитлер колебался, и гроссадмирал Редер 26 сентября предложил до 15 октября оставить все как было, а затем запланированную операцию вообще отменить или, по крайней мере, отложить ее до весны, ибо погодные условия и волнение моря в зимние месяцы не позволят ее провести. Рейхсмаршал в этих дискуссиях не участвовал, поскольку уже давно был убежден, что в обозримом будущем до высадки десанта в Англии дело не дойдет. Поэтому в военно-воздушных силах приготовления велись вяло и основные обсуждения с участвующими в операции сухопутными войсками начались только непосредственно перед датой ее начала[213].

3 октября на совещании с главкомом сухопутных войск все еще рассматривался вопрос об очередном переносе сроков начала операции «Зеелёве» на 20 дней. Генеральный штаб сухопутных войск докладывал, что сохранение войск на французском побережье Ла-Манша «под непрерывными налетами английской авиации ведет к неоправданным потерям». По этому поводу Гальдер лаконично записал в своем дневнике: «Совещание с главкомом об изменении сроков начала операции «Морской лев» (20 дней)»[214].

8 октября 1940 г. Зорге направил из Токио шифротелеграмму о направленности трехстороннего пакта:

«Начальнику Разведуправления

Генштаба Красной Армии

Военный атташе Германии Мацке и посол Отт заявили, что пакт 3-х государств направлен исключительно против Америки. Оба, однако, согласны с тем, что позднее этот пакт при новых политических обстоятельствах может быть направлен и против СССР, если Сов[етский] Союз стал бы проводить политику, “нежелательную с точки зрения Германии”. Такое изменение направления пакта, которое не являлось вовсе мотивом для его заключения, может произойти позднее в порядке признания того, что пакт не соответствует требованиям дня (выделено мной. – М.А.)»[215].

Зорге совершенно адекватно дал оценку Тройственного пакта и указал на причины, которые могут привести к изменению его направленности.

«Этцдорф, – запишет 8 октября в своем дневнике Гальдер, – кратко доложил о том, что фюрер держит курс на сближение с Францией и что ему удалось добиться изменения позиции Италии по этому вопросу. Основная идея плана состоит в том, чтобы объединить как можно больше государств против Англии, видимо, пока без Испании, но зато с Россией (Ирак и др.). С Францией следует добиться заключения тайного союза; за это ей будут даны обещания, которые в значительной мере приблизят заключение мира. Италия отказалась от многих требований (Савойя) и хочет получить лишь Тунис, возможно, Корсику, но не Сирию. Мы готовы гарантировать Франции сохранение Алжира и Марокко (поэтому от содействия Испании снова следует отказаться). Что касается собственно Франции, то мы также должны отказаться от ряда своих планов, хотя пока еще не ясно, в какой степени.