232 (СИ)

Так свершилось предательство, и Анн-Мари согласилась завлечь Бжумбара в домик для встреч, где его будут ждать королевские воины. Казалось, капкан безупречен, но разбойник еще не исчерпал свою удачу, ибо одна из служанок Анн-Мари, знавшая тайну своей госпожи, открыла ему зловещий замысел. Почему? Просто она любила его, и вовсе не романтически, а так, как обычная женщина любит обычного мужчину. Ей нравились хищный запах Бжумбара, его громкий и хриплый голос, уродливые шрамы, его щедрость к друзьям и жестокость к противникам.

Влюбленная служанка открыла Бжумбару замысел короля, и разбойник с удивлением осознал, что опасности избежать не рад. Рок нанес ему удар в самое сердце, и если до этого он жил в согласии со своими чувствами, то теперь этому настал конец. Впервые в жизни Бжумбар осознал стоящую над собой силу, перед которой он был беспомощен со всеми своими хитростью, ловкостью и умом. Он понимал опасность, исходящую от Анн-Мари, но не мог противиться желанию вновь ее увидеть.

Стройная картина мира рухнула. Бжумбар узнал отчаяние, узнал боль. Его предавали и раньше, но так — никогда. Он понял, что обречен, и тогда на него снизошло знание того, что следует делать. Он назначил Анн-Мари встречу, а сам устроил последний пир, на котором раздал ватажникам все свои сокровища, одежду и лошадей. Он оделил их золотом и серебром, кубками и монетами, себе же оставил только большой зазубренный меч. Наконец, когда веселье угасло, и пир уснул мертвым сном, Бжумбар покинул свой замок и в полном одиночестве отправился в назначенное место, чтобы ожидать там Анн-Мари.

Свой роман Томлейя заканчивает на том, что разбойник сидит в бревенчатом домике — один, с мечом на коленях, в молчании — а вокруг домика стягивается кольцо королевских солдат. Они несут мечи, копья, факелы, лес полнится их шепотом и звяканьем доспехов. Томлейя не описывает смерть Бжумбара, однако в истории она присутствует как неоспоримый факт. Со смертью этой разбойничья империя распалась, остатки ватаги рассеялись, купцы и бродячие монахи вздохнули спокойно. Если любовь Зумма, верного рыцаря, в конечном счете привела к крушению его королевства, любовь жестокого разбойника, напротив, послужила объединению земель и усилению власти короля.

Как бы трагично ни кончились жизни Зумма и Бжумбара, они, по крайней мере, были любимы, чем Гураб Третий, Гураб Законодатель, увы, похвастаться не мог. Жена его и любовница принадлежали к враждебным придворным партиям, и для них король, несомненно, достойный любви, был всего лишь удобным орудием, политическим рычагом, мешалкой в бурлящем вареве интриг, амбиций, грез о могуществе.

Если эти партии, устами женщин требующие подачек — земель, должностей, даров и пожизненных пенсий — и отличались друг от друга, то разве что лицами, в то время как помыслы и желания их были совершенно одинаковы. От мала до велика, от безусых юнцов до стариков, изрезанных морщинами, все окружение Гураба Третьего желало власти, прочного положения, богатства и как можно меньше забот по удержанию всего этого. В исторической перспективе все эти соображения, донельзя конкретные и эгоистичные, гораздо больше способствовали укреплению гурабской династии, нежели возвышенные и абстрактные идеи, кои пытался проводить в жизнь Гураб.

Без сомнения, это было влияние книг, уцелевших со времен Королей Древности — огромной, хотя и потрепанной библиотеки, которую вожди гурабской орды сперва хотели спалить, но, посовещавшись, решили оставить на подтирку. Чем подтирались первые два Гураба, то неожиданно стал читать третий, и чтение это — отдадим ему должное, весьма благородное и изысканное — сыграло с ним злую шутку. Причастившись книг, написанных для культуры развитой, отживающей свое, Гураб Третий постепенно стал забывать, что он — варварский король варварского королевства, что до ближайших цивилизованных времен остается еще три века, что две его женщины — не дамы, а вчерашние придворные шлюхи, и его народ не далее как шестьдесят лет назад, до своего восстания и воцарения на руинах завоеванного королевства, коротал время, чередуя пьянство и грабежи.

Всего лишь третий в династии, Гураб вознамерился превратить свое царство в подобие того, что сокрушили его предки — в законопослушную страну, где правда ценится выше силы, где слабый может не бояться за свою жизнь, а добрый и доверчивый — не опасаться удара в спину.