24 часа

Пламя от свечей отбрасывает замысловатые тени на лице и фигуре Викинга, добавляя ему воинственного и враждебного вида. Сейчас он не выглядит милым, дружелюбным, заботливым – таким, каким я ощущала его, когда он нес меня на руках. От мужчины буквально исходят неприкрытые волны ярости и гнева, оставляющие ожоги на моем теле. К слову, я припечатана к дивану несколькими слоями разноцветных пледов.

Набираю в легкие побольше воздуха, чтобы выдать ему тираду, в которой подробно распишу Лэндону, почему злиться сейчас имею право только я, а не он.

– Откуда ты взялся? – вместо лекции грублю я.

Сердце болезненно сжимается, ведь это не совсем то, что хочу сказать. На самом деле, я глаз от него отвести не могу, язык не слушается. Голова отключается, потому что как жадина последняя, алчно впилась в мужчину взглядом. Не могу насмотреться. Не изменился совсем. Даже волосы взъерошены так, словно это я пару минут назад их пыталась выдрать. Суровый вид Лэндона не исключает потрясающих впадинок на его щеках, поднимающихся в выразительные скулы.

И глаза прежние – манящие врата в мое личное зазеркалье.

– Я приехал сюда рано утром. Тебя не видел. Отъезжал только за продуктами перед закатом. А когда вернулся, Балто будто с цепи сорвался и драпанул в лес. Я его еле догнал. Если бы не пес, ты бы в сугроб превратилась и до весны бы не нашли, – озвучивает мое собственное жуткое видение Лэндон. Мысли мои читает, мало что изменилось за год.

– Я заехала как раз в этот момент. Я имею в виду закат, – пытаюсь разобраться в происходящем я, не совсем понимая, как такое возможно.

– Ты мои вещи не видел? Продукты? Я твои не видела…

– Какие продукты? Я за Балто рванул, не до глупостей было.

– Как такое возможно? – восклицаю, хватаясь за волосы. – Бред. Либо я спятила, либо что-то не сходится. Точнее…почему ты снова здесь? Если это какая-то игра, и Лиззи предупредила, что я буду здесь?

– Я уволил Лиззи год назад.

– Но она сдала мне дом! – в сердцах бросаю я, ощущая, как к щекам от волнения приливает кровь.

– Адалин, ты… – по лицу вижу, что он с трудом сдерживается от грубости в мой адрес. Какие у него могут быть основания злиться на меня? Это он лжец и бабник, а я наивная дурочка, угодившая в его постель. – У тебя переохлаждение, – видимо заметив, насколько я зла и расположена к скандалу, добавляет миротворческим тоном.

– А у тебя амнезия, если ты снова забыл, что особняк по-прежнему находится в аренде, без каких-либо ограничений по съёму на Рождественские праздники, – с негодованием отвечаю я, не собираясь снова расставлять уши под жирно смазанную соусом лапшу. Пусть приготовит свою рождественскую пасту следующей идиотке. – А я поняла! – осеняет меня. – Это такой вид пикапа! Лиззи Спаркл сдает дом одиноким девушкам, гарантируя, что никто их не потревожит в праздники, и вдруг появляешься ты, такой весь мужественный дровосек, заявляешь, что дом твой, настаивая, что он сдан по ошибке. Потом вырубаешь свет во всем доме, виртуозно играя роль спасителя и защитника, предлагаешь выпить. Следующий пункт: разговоры по душам. Микс грубости и заботы, проникновенный взгляд, случайные прикосновения, тонкий психоанализ. Жертва теряется, попадает под твои чары, затем в твою постель, а утром ты благополучно сваливаешь, оставляя ее в полном неведении. Развлекаешься, да, Лэнд? Агент с тобой в сговоре или Лиззи твоя подружка? И вы просто парочка Рожественских извращенцев? – закончив эмоциональную тираду, я выжидающе смотрю на него.

Дыхание сбилось, щеки горят, сердце грохочет так, словно я пробежала не один километр без остановки. Брови Лэндона сдвигаются к переносице. Насупив их, и плотно сжав по-мужски чувственные губы, он, молча, протягивает мне красную кружку с согревающей жидкостью.

– Это глинтвейн. Выпей, чтобы согреться, – сухо изрекает он, вместо объяснений и ответов. – И успокоиться. Ты перенервничала и испугалась. Капля алкоголя поможет расслабиться, – поясняет он с поражающим спокойствием.

Честно признаюсь, смотрит он на меня, как на сумасшедшую. Мне хорошо знаком этот взгляд, я испытывала его на себе ни один раз, когда была в клинике. Но это было жутко давно, я давно не страдаю тем временным недугом.

– Опять споить меня хочешь? – с подозрением спрашиваю я, глянув на него исподлобья.

– Не хочу, чтобы ты заболела, – все так же сдержанно и с искренней тревогой отвечает Викинг.

– Год назад тебя не волновало мое здоровье.

– А тебя мое. Ты просто исчезла, – мужчина разводит руки в противоположные стороны. – Балто прибежал из леса один. Я искал тебя повсюду, пока не обнаружил, что ни твоих вещей, ни машины в доме нет.

– Тебе ничего не стоило меня найти после Рождества. Я – арендодатель, а ты – вроде как, хозяин этого дома, – напоминаю я. Не могу поверить, что он нагло лжет мне в глаза и пытается выставить сумасшедшей.

– Ты уехала, Адалин, – холодно отзывается Лэндон. Грудная клетка, обтянутая черной футболкой, становится шире от резкого вдоха. – Назови хоть одну причину, почему я должен был усомниться в том, что ты захочешь со мной разговаривать?