24 часа

Боясь вздохнуть, великан во все глаза смотрел на малышку.

– Теперь скажи: "Спасибо, Белль!"

– Спасибо, Белль!

Эбби погладила шелковистые волосы куклы.

– Хочешь ее причесать? Это же понарошку!

Огромная, как лопата, ладонь Хьюи легко коснулась темной головки куклы.

– Хорошее Чудовище! – приговаривала Эбби. – Хорошее Чудовище!

12

"01:00" – зажглось на табло электронных часов, что стояли на прикроватном столике. Карен сидела в кресле, подтянув к груди колени, а Хики лежал на застланной окровавленными простынями кровати. Раненая нога на возвышении из подушек, бутылка бурбона и револьвер Уилла – сантиметрах в пяти от правой руки. Глаза будто приклеились к экрану телевизора, где мелькали титры к "Часам отчаяния" с Хамфри Богартом и Фредериком Марчем. Хвала небесам, он не разобрался, что телевизор в спальне подключен к спутниковой антенне, не то живо нашел бы «Синемакс» и набрался новых идей из порнофильмов, которые всю ночь крутят на этом канале.

– Боуги – молодец! – Хики растягивал слова и, судя по всему, был под градусом. – Но самый талантливый из них – Митчум. Никакой игры и притворства, вот кто по-настоящему вживался в роль.

Карен молчала. Еще никогда время не тянулось так медленно; даже схватки, при которых она умоляла дочку не мучить ее и поскорее родиться, прошли быстрее. Казалось, Земля перестала вращаться только ради того, чтобы причинить боль семье Дженнингсов. Карен будто в безвременье попала… Есть на свете места, где оно царствует безраздельно, о некоторых мать Эбби знала лишь понаслышке: тюрьмы, монастыри; другие – поближе: приемные больниц напоминали огромные пузыри безвременья, в них попадали целые семьи, терпеливо ожидая, спасет ли шунтирование дедушкино сердце, а пересадка костного мозга – жизнь ребенка-инвалида. Сейчас такой пузырь образовался в спальне, только вот ребенок Карен не на операционном столе, а в лапах негодяя.

– Эй, ты жива? – позвал Хики.

– Едва-едва, – прошептала она, не сводя глаз с Фредерика Марча. Актер страшно напоминал отца – столько достоинства, сдержанности, чувствуется: за ним как за каменной стеной. А "Лучшие годы нашей жизни", где Марч исполняет роль парня, который, потеряв на войне руки, учится играть на рояле, она вообще без слез не могла смотреть и каждый раз…

– Спрашиваю, ты жива?

– Да!

– Значит, должна радоваться!

Похоже, Хики ищет повод поругаться. Ну уж нет, помогать ему она не будет…

– Знаешь, скольким людям бы еще жить да жить, а они умерли?

Карен удивленно вскинула брови: интересно, кого имеет в виду Джо?

– Да, знаю.

– Черта с два ты знаешь!

– Я же говорила, что была медсестрой…

– И гордишься этим? – вскипел похититель. – Люди в агонии бьются, а сестры, вместо того чтобы вколоть обезболивающее, красят гребаные ногти и смотрят на часы, дожидаясь, когда смена кончится!

Нет, этого она не потерпит!

– Да, я горжусь, что была медсестрой! Знаю, в больницах всякое случается, но медсестры делают только то, что скажет доктор. Нарушишь распоряжение – тут же увольняют.

Нахмурившись, Джо прильнул к широкому горлышку бутылки.

– О докторах лучше не напоминай!

Так, он ведь говорил: во всех предыдущих похищениях фигурировали семьи докторов. Заелись, мол, дорогие игрушки собирают… Но не только поэтому Джо избрал их в качестве жертвы! Дорогие вещи коллекционируют многие. Значит, каким-то образом врачи заставили его страдать, нанесли кровную обиду…

– Когда умерла твоя мать? – спросила Карен.

Повернув голову, Хики свирепо взглянул на пленницу:

– Тебе какое дело, черт подери?!

– Сам же только что напомнил: я человек. А еще пытаюсь разобраться, из-за чего ты злишься, да так сильно, что заставляешь страдать посторонних.

– Ты не разобраться хочешь, – погрозил пальцем Хики, – а корчишь добродетель, чтобы я растаял и девчонку твою пожалел.

– Неправда!

– Неужели?! – Бросив на женщину испепеляющий взгляд, Хики снова прильнул к бутылке. – Ладно, солнышко, раскрою секрет: вы мне не посторонние!

– Что?

Тонкие губы Джо тронула садистская улыбка.

– Ну, есть идеи?

Перед глазами будто мелькнула какая-то тень, и смутное подозрение заставило Карен содрогнуться.

– О чем это ты?

– Твой благоверный в университетской клинике работает?

– Вообще-то он сразу с несколькими сотрудничает.

Так оно и было, но именно на базе университета Уилл создавал и исследовал новые препараты. А еще числился штатным преподавателем и нередко читал лекции по анестезиологии.

Хики только отмахнулся.

– Но в университетской клинике тоже работает?

– Да, там мы и познакомились.

– Надо же, как романтично! А вот у меня эта клиника вызывает совсем другие чувства: в ней умерла моя мать.

Безотчетный страх, тот самый, что минуту назад заставил дрожать, ледяными щупальцами сжал сердце Карен.

– У мамы был рак гортани, – без всякого выражения проговорил Джо. – Ее до этого уже несколько раз резали, так что, казалось, ничего особенного. Однако во время той операции ей должны были надеть не то чулки, не то колготки специальные… ГКК, что ли?