24 часа в Древнем Риме

Это то, что в более поздние века назовут «привыкание к запаху». Так же, как те, кто живет по соседству с кузнецом, в конце концов настолько привыкают к грохоту молотка по металлу, что перестают реагировать на него, мозг тайки давно научился игнорировать аммиачный запах мочи, как будто он просто не имеет отношения к ее повседневной деятельности. Иногда ей приходится проверять, готов ли кувшин для использования, наклоняясь над ним, чтобы почувствовать запах, несмотря на то, что запах может сбить посетителя за двадцать шагов.

Так от Таиды несет, как не пахнет валяльщика-скряги
Старый горшок, что сейчас был на дороге разбит

,Иль после случки недавней козел, или львиная глотка,
Или же кожа и шерсть драных за Тибром собак,
Или цыпленок в яйце, недосиженном курицей, сгнивший,
Или амфора, куда влили протухший рассол.
Чтоб эту вонь заглушить каким-нибудь запахом острым,
Всякий раз как она в баню, раздевшись, войдет,
Едкою мазью себя или уксусным мелом обмажет,
Или по нескольку раз гущей из жирных бобов.
Но несмотря ни на что, на все тысячи разных уловок,
Все ж от Таиды всегда той же Таидой несет.

Марциал, Эпиграммы, 6.93

Иногда это может быть проблемой – например, когда она натягивает плохо сполоснутую столу и обнаруживает, что идет по переполненным улицам Рима, а вокруг нее на тротуаре шесть футов пустого пространства. Это, конечно, просто ужасно для ее личной жизни. Обычно у таек нет проблем с привлечением мужчин: ее азиатско-греческая родословная подарила ей блестящие вьющиеся темные волосы, большие выразительные карие глаза со слегка экзотическим разрезом и фигуру «песочные часы», подкачанную благодаря тяжелой работе.

Повар Цецилий, с другой стороны, – не слишком-то большой улов, поскольку, хотя он и творит чудеса со сковородкой и сомами, физически он ничтожен с его невнятным подбородком и бледными, водянистыми глазами. Однако кулинария приучила его к мощным запахам, и ему нравятся женщины с аппетитом. Наблюдать, как тайка уплетает мидии и полбу, – незабываемый опыт для человека, который иногда чувствует, что его усилия недооценены.

Но Цецилия здесь сейчас нет, о чем тайка резко говорит рабу. Повару пришлось отменить их вечерние планы, потому что у него кулинарные гастроли в какой-то купеческой семье на холме Целий. Огорченный раб хотел сказать, что именно потому он и здесь, что Цецилий вовсе не там. Однако именно в этот момент один из рабочих выливает амфору, полную хорошо вызревшей eau de Romana naturel, в бассейн для замачивания позади него.

Смесь также содержит измельченный и вымоченный фенхель и луковую шелуху для усиления цвета оранжевых тканей, которые будут в нем вымочены. Волна аромата фенхеля в сочетании с запахом гнилого лука и аммиаком заставляет лицо раба позеленеть. Он буквально отрыгивает слова благодарности и убегает из помещения, оставляя озадаченных тайцев, уставившихся ему в спину.

Час XI (17:00–18:00) Повар приходит в неистовство

Предпочту, чтоб за нашим обедом блюда скорее гостям нравились, чем поварам.

Марциал, Эпиграммы, 9.81

Когда Септим Цецилий усиленно трудится у себя на холме, где полно его специальных ингредиентов и специализированных кухонных принадлежностей, его замечает домашний раб, который спешит из дома Манидия, чтобы срочно сообщить повару, что он опаздывает. Как будто Цецилий не знал этого сам.

Он рычит в ответ: «Благодарю вас за информацию. Если я позже засуну вашу голову в духовку, пожалуйста, сообщите мне, что она горячая».

У повара был плохой день. С момента встречи с Лицинией пять дней назад и обсуждения договоренностей на ужин Цецилий знал, что он будет готовить в команде.

То, что хозяйка будет следить за ним через плечо и снабжать постоянным потоком комментариев, предложений и критики по поводу приготовления пищи, Цецилий проигнорирует.