25 святых

Олеся молча кивнула.

— Сегодня?

Олеся отрицательно покачала головой.

— Завтра?

Олеся кивнула.

— Значит, завтра, — старуха с невыразимой нежностью посмотрела на Олесю и так же тихо, едва шевеля губами, спросила: — Ты знаешь, где он? Олеся снова кивнула. — Сможешь его. найти? Чуть помедлив, Олеся снова кивнула.

— Помоги ему. помоги — умоляюще прошептала старуха, без тебя. он погибнет.

— Смогу ли я? — Олеся впервые произнесла слова. Она говорила так же тихо, как и старуха.

— Не знаю, сможешь ли? Но помощь ему нужна. я чувствую это. укажи место, Сергий поможет тебе.

Олеся снова молча кивнула. Старуха опять повернула голову в сторону архиепископа.

— Делай все, как скажет Олеся. Она. знает. больше тебя. Завтра. завтра. она и. он. останутся единственными из рода. Мандрыги. Архиепископ склонил голову перед старухой.

— Всё будет так, как ты скажешь. Я буду оберегать Олесю. Буду помогать во всём. Я сделаю всё, чтобы она не сказала. Клянусь своей душой.

— Душа, — прошептала старуха, берегите её. Она властвует. над нашим жалким телом. Душа дана нам. господом. В ней есть силы. противостоять злу. Но что — то мешает, мешает. Зло способно. овладевать нашим. телом. Но прежде… оно должно овладеть нашей душой. Иначе, как… зло может повелевать телом? Но если душа дана нам господом, то почему зло. овладевает им? Что-то не так. не так. никто не знает, где истина. никто не знает. — старуха закрыла глаза и замолчала. Архиепископ устремил обеспокоенный взгляд на старуху, потом перевёл его на Олесю. Та очень странно смотрела на старуху, словно чего-то ожидала. Архиепископ дотронулся до руки старухи. Старуха вздрогнула. Она не открывая глаз, начала бормотать:

— Пятью пять. слева на пять. ещё на пять. ещё раз на пять. направо на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. спустись на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где сын сидит. направо на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где мать стоит. направо на пять. ещё на пять. ещё раз на пять. где ангел летит. вниз на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где гроб стоит. прямо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где распятие висит. там и ответ лежит.

Архиепископ вначале непонимающе прислушивался к бормотанию старухи, потом торопливо вытащил из кармана маленький блокнот и карандаш, и начал торопливо записывать. Старуха, вновь начала повторять.

— Пятью пять. слева на пять. ещё на пять. ещё раз на пять. направо на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. спустись на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где сын сидит. направо на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где мать стоит. направо на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где ангел летит. вниз на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где гроб стоит. прямо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где распятие висит. там и ответ лежит.

Архиепископ какое-то время записывал слова старухи, а потом. убедившись, что она повторяет одни и те же слова, поднялся с колен и сунул исписанный блокнот в карман. Старуха больше не открывала глаза и, не переставая, бормотала одни и те же слова. Архиепископ некоторое время выжидал, а потом посмотрел на Олесю. Увидев его взгляд, девушка молча кивнула. Оба одновременно поднялись и направились к двери.

Глава 10

Растерянность владела Боудом лишь короткое время. Оно ушло, уступив место глубокой задумчивости. Положение, в котором оказалось управление, казалось практически безнадёжным. «Но если они не смогут противостоять надвигающему злу, то, что говорить об остальных людях. В ожидавшей их участи не приходилось сомневаться. Одно из двух: или они канут в вечность, или превратятся в такие же злобные создания, которые их окружают. Следовало найти выход. Немедленно. Безвыходных ситуаций не бывает», — думал Боуд, направляясь в часовню к отцу Джонатану. «Я должен найти решение. Иначе всему конец. Для начала следует понять, что происходит? Почему это происходит? И как воспрепятствовать происходящему ужасу?»

Погружённый в эти тяжёлые мысли, Боуд вошёл в часовню. Отец Джонатан находился в часовне, дверь которой была отворена. Он стоял на коленях перед телом святого Генриха и беззвучно молился. Боуд молча встал у дверей часовни. Он знал, о чём молится отец Джонатан. Но молитвы. они вряд ли могли помочь… следовало действовать. Боуд не мешал отцу Джонатану. Он лишь молча наблюдал за ним.

В то же самое время Эмброн лежал на кровати, заложив руки за голову. Глаза у него были полуоткрыты. Лицо выдавало серьёзную обеспокоенность. Время от времени он поворачивал голову и смотрел в сторону душа, откуда доносился шум воды. Казалось, он о чём-то размышляет. Потом он неожиданно насторожился и медленно повернул голову, устремляя немигающий взгляд на лампочку, висевшую над дверью. Лампочка замигала красным цветом. И в комнате, и в ушах. раздался голос начальника центра управления:

— Всем сотрудникам управления запрещается покидать здание до особого распоряжения. Повторяю, запрещается покидать центр до особого распоряжения!