26-й час. О чем не говорят по ТВ

— Мистика революции очень сильна. Наши деды латиноамериканцев больше бы поняли. Там больше искренности, непосредственности. Там больше жизни в политике!

Нищий возле пункта бесплатного питания:

— То, что происходит у нас, — это революция. Но не такая, как русская — насильственная. У нас это революция мирная, потому что мы хотим двигаться вперед. И мы будем двигаться вперед, несмотря на все препятствия, несмотря на США, несмотря на все те силы, которые нападают на команданте Чавеса и которые хотят покончить с нашей страной!

Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:

— Речь идет о том, чтобы создать систему, которая не была бы ни полностью капиталистической, ни полностью коммунистической, а соединяла бы в себе черты того и другого.

Марко Милья, таксист:

— Все думают по-разному, но разительных перемен не видно. Вы сами можете посмотреть, какой у нас социализм. Все видно. Никаких перемен.

Титр: Солнечный город, или Социализм XXI века.

Стенд-ап в «Солнечном городе»:

Теперь посмотрим на третью Венесуэлу. На окраине Каракаса, где раньше располагалась бедняцкая деревня. В 999 году стихийным бедствием ее смыло, и правительство страны взяло на себя труд и отстроило вот такой поселок[24]. Что-то вроде таун-хаусов. Здесь люди проживают в приличных условиях.

Абдали Коронадо, староста района «Солнечный город»:

— Что за люди здесь живут?

— Те, кто жил раньше, но в гораздо худших условиях. Жили в хибарах — 2 квадратный метр на двух этажах. У нас там было две маленьких комнатки по два с половиной метра и семиметровое пространство для кухни, столовой и санузла.

— Эта программа абсолютно бесплатна?

— До настоящего момента абсолютно бесплатна. Мы сейчас платим только за коммуникации, которые есть в каждом доме: свет, вода — те базовые коммуникации, за которые надо платить. Но мы платим по социальным тарифам — они очень невысоки.

— Люди, большинство людей живут сейчас лучше, чем несколько лет назад?

— Да. Я думаю, что если не на 100 процентов, то на 99…

Фернандо Травьерсо, магистр политологии, советник Комитета по энергетике и горнорудной промышленности Национальной Ассамблеи:

— Что такое социализм XXI века?

— Социальное равенство. И суверенитет. Социальное равенство, как вы сами сказали, это когда страна — обладатель наибольших запасов нефти в мире — имеет уровень социального равенства. Когда уменьшается присущий странам Латинской Америки уровень социального неравенства. То есть социализм XXI века — это социальное равенство, свобода и полный суверенитет венесуэльского государства.

Житель Каракаса:

— Вам нравится политика Чавеса?

— Мне? Мне нравится.

— Почему?

— Я с ним с самого начала, потому что вижу позитивные изменения. Все становится проще. Раньше все было не так просто. Появилась возможность взять кредит. Раньше такого не было, а сейчас любой может взять кредит. Я бы сказал, что сейчас даже не обязательно иметь деньги. В бедных районах есть поликлиники, в которые может обращаться даже тот, кто не работает.

— То есть большинству населения обеспечена медицинская помощь?

— Да. Вот там, например, зубная клиника…

Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки:

— Думаю, что правы те, кто говорит, что без этой естественной кладовой Чавесу было бы довольно трудно выдержать столько времени. Но есть еще другое. Дело в том, что в Венесуэле, может быть, не совсем эффективно расходуются нефтедоллары, но они все расходуются на жилищное строительство, на льготное медицинское обслуживание, на образование тех, кто раньше не имел никакого доступа к этим благам.

Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:

— Социальные программы, направленные на образование, на улучшение продовольственного снабжения, на борьбу с неграмотностью, на здравоохранение, привели к тому, что уровень бедности стал снижаться с 65–70 процентов до 30–35 процентов, и в настоящее время уровень бедности составляет 28 процентов. А безработица достигла своего исторического минимума — 7 процентов.

Нищий возле пункта бесплатного питания:

— За последние 10 лет действительно есть изменения. Вот, например, дом продовольствия для нищих. — Они не работают?

— Нет, это очень бедные люди, но государство им помогает.

— Это и есть государственная программа?

— Йес! Йес-ес-ес, сэр!

Титр: Старые машины