2666

— Да, я немец.

— Из Баварии? — поинтересовалась старушка-подросток. — Я как-то была в Баварии, и мне очень понравилось. Все так романтично было…

— Нет, я с севера.

Старушка-подросток сделала вид, что ежится от холода:

— Я также была в Ганновере. Вы не оттуда?

— Более или менее.

— У вас ужасная еда, — сказала старушка-подросток.

Позже Арчимбольди спросил, чем занимаются они, и старушка-подросток ответила, что была парикмахершей, в Роде, но потом вышла замуж, а муж и дети уже не позволили ей работать. Другая ответила, что была швеей, но терпеть не может говорить о своей работе. Какие странные женщины, подумал Арчимбольди. Распрощавшись с ними, он пошел вглубь сада, удаляясь все больше от дома, в котором горел свет, словно бы дом ждал еще одного гостя. Он не знал, чем себя занять, но ночь была прекрасна, пахло землей и лесом, и так он дошел до деревянных ворот, что плохо закрывались и в которые любой мог бы пройти. С одной стороны он увидел вывеску, которую не заметил, когда приехал с эссеистом. На вывеске было выведено темными, не слишком большими буквами: «Клиника Мерсье. Дом престарелых. Неврологический центр». Безо всякого удивления он тут же понял, что эссеист привез его в сумасшедший дом. Через некоторое время он вернулся в дом и поднялся по лестнице к себе в комнату, где забрал чемодан и печатную машинку. Перед отъездом он захотел увидеть эссеиста. Постучал, ему никто не ответил, и он вошел в комнату.

Эссеист крепко спал, и в комнате были потушены все лампы, хотя через окно с раздвинутыми занавесками проникал свет с переднего крыльца. Кровать оставалась практически неразобранной. Эссеист казался сигаретой, прикрытой платком. Как же он стар, подумал Арчимбольди. Затем бесшумно вышел и, возвращаясь через сад, увидел парня в белом, который быстро бежал, прячась за стволами деревьев, огибая участок по опушке леса.

Только выйдя из клиники и оказавшись на дороге, Арчимбольди сдержал шаг и попытался выровнять дыхание. Грунтовая дорога шла через леса и пологие холмы. Время от времени порыв ветра ерошил ветви деревьев и его волосы. Ветер был теплым. Однажды Арчимбольди перешел через мост. Когда дошел до окраины деревни, собаки залаяли. На площади перед вокзалом он обнаружил такси, что отвезло его в клинику. Таксиста не было, однако пройдя рядом с машиной, Арчимбольди заметил на заднем сиденье сверток, который шевелился и время от времени покрикивал. Двери вокзала были открыты, но кассы еще не работали. На скамье сидели трое магрибцев, пили вино и разговаривали. Они дружелюбно кивнули ему, а затем Арчимбольди вышел на перрон. Рядом с депо стояли два поезда. Когда он вернулся обратно в зал ожидания, один из магрибцев уже ушел. Бенно сел в другом конце зала и стал ждать, когда откроют кассы. Затем он купил билет (куда? да все равно куда!) и уехал из городка.

Сексуальная жизнь Арчимбольди ограничивалась контактом с проститутками в различных городах, где ему приходилось жить. Некоторые шлюхи не брали с него денег. Поначалу брали, а потом, когда фигура Арчимбольди становилась частью пейзажа, переставали брать, или вообще не брали денег, что зачастую приводило к недоразумениям, которые подчас разрешались дракой.

Все эти годы Арчимбольди поддерживал более или менее постоянную связь с единственным человеческим существом — баронессой фон Зумпе. Обычно они писали друг другу, хотя время от времени она приезжала в города или деревеньки, где останавливался Арчимбольди, и они подолгу ходили, взявшись за руки, словно двое бывших любовников, которым мало что осталось сказать друг другу. Потом Арчимбольди шел с баронессой в гостиницу, лучшую в городе или деревне, и они прощались, целуя друг друга в щечку, а если день выдавался особо грустным, — обнимаясь. На следующий день баронесса уезжала очень рано, задолго до того, как Арчимбольди просыпался и заходил за ней в гостиницу.

А вот в письмах все было иначе. Баронесса говорила о сексе, которым занималась до самого преклонного возраста, каждый раз со все более жалкими и несостоятельными любовниками, о вечеринках, на которых смеялась, как в восемнадцать, об именах, которых Арчимбольди никогда не слышал, хотя баронесса писала, что это знаменитости в Германии и в Европе. Естественно, Арчимбольди не смотрел телевизор, не слушал радио и не читал газет. Он узнал о падении Берлинской стены из письма баронессы, которая в ту ночь была в Берлине. Временами, уступая сентиментальности, фон Зумпе просила его вернуться в Германию. Я вернулся, отвечал Арчимбольди. Мне бы хотелось, чтобы ты вернулся окончательно, отвечала баронесса. Чтобы ты остался подольше. Теперь ты знаменит. Почему бы тебе не дать пресс-конференцию? Что ж, это, наверное, для тебя слишком. Но хотя бы эксклюзивное интервью с каким-нибудь известным журналистом! Только в моих самых страшных кошмарах, отвечал ей Арчимбольди.