290 миллионов лет назад и далее

– Боббе подавал сигнал, – вставил робот.

– Что с рукой?

– Пробило насквозь плечо, но кость цела, пошевели пальцами.

– Легко отделался. Обидно, что мы тут, в низине, теперь застряли надолго. Проверили прочие участки на опасность оползней?

– Нет. Но Боббе говорит, что опасность пять баллов.

– Проверим. В следующий раз так не повезёт.

– Проверим. А сейчас тебе надо поесть.

К утру дождь прекратился. На небе остались тяжёлые водянистые облака, но ветер гнал их в сторону гор. Бен с Арнольдом отправились к водопаду за подходящими камнями для новых топоров.

Жанна поменяла повязку на плече Калиновского. Двигать правой рукой ему было больно, и она сплела из хвощей перевязь, чтобы зафиксировать руку. Лиза вспомнила, как лечила пальцы, и принесла болеутоляющий мох, который тут же приложили к ране. После обеда пошли на поиски дерева взамен похороненного оползнем. Дядя Саша, как Жанна ни уговаривала его остаться, тоже пошёл со всеми. Доковыляв до вала, скрывшего под собой часть леса, он поцокал языком.

– Как же повезло, что мы были у самого края. У Бена только рассечение на голове, Арнольд вообще отделался фингалом.

– Это я ему сгоряча поставила, – призналась Жанна.

– Ох, похоже, Арнольду досталось больше, чем мне.

– Хуже ему было бы, если б меня Лиза с Беном не остановили. Вот тогда он точно пострадал бы.

Дядя Саша посмотрел на Жанну с удивлением, взял её ладонь, словно бы взвешивая, и, подмигнув Лизе, сказал:

– Тигрица.

– Белка, – сказала Жанна. – Дальше пойдёшь?

– Пойдём туда, где ты меня нашла.

Края ямы размыло дождём, и она частично обвалилась. Дядя Саша осторожно заглянул туда.

– Так себе могилка. – Он усмехнулся. – А что, потомки раскапывали бы останки растительности пермского периода под оползнем, а там среди стволов вальхий – человеческий скелет. Сенсация! Люди валом валят в музеи поглядеть на палеозойского гомо сапиенса. Тут прилетаешь ты и рассказываешь, что это скелет Александра Калиновского, пионера человеческих окаменелостей.

– Сейчас как дам кулаком, – предупредила его Жанна. – Окаменелостью не станешь, но одной травмой будет больше.

– Молчу, – дядя Саша улыбнулся. – Хотя нет, смотрите.

Он показал то, чего вчера, конечно же, никто не заметил. Оползень вырвал с корнем, протащил и оставил на поверхности ствол псигмофиллума. Он был чуть меньше, чем потерянный прежний, но для корпуса проа годился. Ствол вытянулся так, будто из последних сил пытался убежать, кое-где у него была содрана кора, а корни устремлены к небу, подобно кривым пальцам.

– Хоть какие-то хорошие новости, – заметила Жанна. – Его и срубать не нужно. Учитывая, что один лесоруб выбыл из строя.

– Да, временно выбыл, – с сожалением произнёс дядя Саша. – И темп потерян. Мы так редко бывали на болотах, что судьба решила исправить этот недочёт. Радует, что тут комаров нет. И мошки.

– Вторая хорошая новость! – воскликнула Лиза.

Вид поваленного псигмофиллума сейчас же поднял ей настроение. Их поход через Уральское море не откладывался на неопределённое время.

Тучи ушли на север, засияло солнце, и вода, выпавшая дождём, стала испаряться. На смену сырости и прохладе пришли жара и духота. Дядя Саша дремал под навесом. Жанна, набрав глины, лепила из неё кувшин, следуя наставлениям Бена. Она скатывала глиняные куски в колбаски, сворачивала их кругом и выкладывала одну поверх другой, а потом выравнивала. Размятая лепёшка стала дном. Разжигатель теперь держали возле костра, и он не исчез под обвалом вместе с котомкой Бена. Однако для обжига требовалось много хвороста. Из-за духоты и почти полного штиля весь хворост в округе оставался сырым. Лиза собрала всё, что нашла в окрестностях, но разжечь влажные ветви было невозможно, а проветриваемые поляны с подсушенным хворостом были далеко.

В подстилке шуршали тараканы: стояла их любимая погода. Боббе ловил тараканов за усы и относил подальше от хижины, но они возвращались, и всё повторялось заново. Кажется, это развлекало и робота, и насекомых.

Жанна, тихонько ворча на погоду, принялась за лепку второго кувшина. А Лиза взялась очищать Боббе. Вчерашний дождь смыл с него почти всю грязь, но в швах корпуса ещё оставались следы набившейся глины.

– Как новый, – сказала она, закончив.

– Нет, – ответил Боббе. – Передатчик сгорел, покрытие корпуса имеет потёртости.

– Потёртости, – передразнила его Лиза. – У меня одежда вообще дырявая. Прилетим на станцию – переоденусь. А у тебя, когда вернёшься в наше время, всё отремонтируют и подкрасят. Даже шрамов не останется, как у дяди Саши.

– Предчувствие: Б-74 навсегда останется в прошлом.

– Мамочки! – воскликнула Лиза. – Смотрите, робот-нытик. Где ты научился слову «предчувствие»?

– Под оползнем, – ответил робот. – Боббе показалось, что это навсегда.

– Ты испугался?

– Боббе не может оперировать словом «испугался», – ответил он так, как будто обиделся. – У Б-74 искусственный интеллект, Боббе может только анализировать. Результат анализа неблагоприятный.

– Бедный мой робот. – Лиза в который раз обняла Боббе. – Домашний. Завезли далеко от дома в дикие места, где можно погибнуть. Какой ты у меня замечательный!