3

Обременённый нежданной удачей, из института я выполз, на свет божий, как в стельку пьяный…

11

«В от это да! Мечта сбывается! — ликовал «фрэнд», шагая, оша

левши, по центральному проспекту города. — Просто удиви

тельно!.. Оказывается, решение проблемы таилось не в «заоб

лачном» Свердловске, а здесь, рядом, — можно сказать, под боком! Как

говорится, где родился, там и пригодился!.. Соискательство, аспиран

тура, диссертация! Нужно быстрей связаться с этим Марковым, — пере

говорить, как что! Интересно, что за человек? Кандидат ведь, психоло

гических наук! Не шухры мухры!.. Самое то главное, как отнесётся к моим

нестандартным взглядам?.. Хотя, возможно, и не получится ничего с Бо

рис Борисовичем. Вдруг, не понравлюсь кандидату? Или, вообще, отно

шения не сложатся… Так что, попридержи ка, немного, коней! Ишь, на

строил, блин, воздушных замков! Ученый хренов!».

Купив мороженку, забежал в сад Горького, где в специально отведённом

уголке, на лавочках перед концертной «раковиной», гоняли «блиц» пер

мские любители шахмат. Были тут, — окромя них, — и доминошники, и

игроки в нарды и «Го», и шашисты, и даже картёжники! Все поголовно —

мужики. Ревнители, азартного, так сказать, времяпровождения… Женщи

ны же, в сём «святилище» интеллектуально зажигательных, игр, попада

лись, конечно, но весьма и весьма редко. Другие у них, — баб то, — «ду

ховные» интересы те. А может, таковых и вовсе не имеется. Приземлённый

331

жутко народ!.. Словом, — животные, самки. У которых одно на уме: мужики, дети, тряпки да деньги! И ничего тут не попишешь, — Природа, б дь, проклятая…

Короче, посидел «поблицевал», — тройку партий выиграл, две позорно

«слил». А после, на троллейбусе, с пересадкой на трамвай, добрался до

родной Мотовилихи.

С батей, возвернувшимся с завода, разговор был, как всегда, коротким.

— Ну, че, отпускник, «помогать» приехал? Без тебя, лодырь, факти

чески, со всем управились! Дом подняли, огород вспахали да засеяли!

— Дак баня еще не достроена. Курятник, мать говорит, хочешь воз

двигать!

— И то верно. Вот, и будешь въяб ть, как конь! — свысока посмотрел

на бездельника, «фатер». — А то привык, понимаешь ли, дуру валять!.. Ну, а где красавица то чернушенская твоя? Че с собою не привёз?

— Работает Лариса. Некогда ей в гости… Но когда нибудь, всё равно, сообча нагрянем! — нагло соврал «ёжик».

— Давай давай, девка то хорошая! К осени поженим вас!

— ?!

— Че так уставился то?.. Хватит холостым бродить! Семью надо зачи

нать! Внучат нам с матерью настругаете!

— А сколько требуется? Два, три, пять?

— Че разъеб шь то! Одного, хотя бы подними!.. Ну, ладно, некогда

болтать. Полей ка огурцы да зелень! А потом, картошечку окучивай! —

родитель, гордо вскинув голову, отправился смотреть телевизор.

Новоиспеченный же «негроид», лишь горестно вздохнул, оглядев непоча

тый фронт работ. Скрипя сердце, устало поднял лейку. Попёрся, споты

каясь, к бочке с запасённою водой… Да уж, частный дом — это вам не

благоустроенная, б дь, квартира!..

...И начались, черт бы их побрал, невыносимые героико трудовые будни.

атя, естественно, решил, как можно эффективней использовать, в шибко

Б

«грандиозных» планах, бесплатную рабочую силу. Днём я колол, уже на

пиленные дрова, окучивал картофель, а вечером, — когда отец возвра

щался из цеха, — мы, почти одновременно с баней, возводили еще и грё

банный курятник… С заходом солнца, пытки, увы, не заканчивались, —

работник, высунув язык, занимался, до кучи, ударной поливкой парника

и грядок.

Перед отходом ко сну, когда измученные мышцы гудели, и жизнь, казалось, теряла, свой смысл, — бесправный невольник, с горечью, вспоминал

332

привольное время в Чернушке, когда делать ничего, — понимаете, ничего! — не нужно было, вообще… О, — то был земной рай! Эдем, до

краёв наполненный, радостным сексом и самыми сладкими чувствами!..

Почему «ёжик» не ценил сего праздника Жизни? Почему?!.. А котик, ми

лый котик, с его пламенной Любовью, — где ж он сейчас? Простит ли

позорное бегство гадкого однопостельника?.. Нет нет! Такого простить

нельзя! Кончено! Всё кончено, увы! И расплатой за предательство, Бог

определил эти каторжные домашние работы!.. Что делать то отчаяв

шемуся человеку?! Что ж делать, Господи?!

На пике невыразимой тоски по «звёздочке», поэт начертал на обрывке

листка, непревзойдённый шедевр национального стихосложения, о ко

тором, надеюсь, не забудут счастливые потомки: Время летит, словно птица…

Жизнь улетает, мой друг!

Часто мне заполночь снится,

Как ты приходишь не вдруг.

Как свою робкую руку,

Мне, положив на ладонь,

Даришь ту сладкую муку,

Где есть и тлен и огонь!

Эти слова, — все три слова,

Ты повторяешь опять,

Чтобы их, снова и снова,

Ласково мне повторять.

Ласково ласково, нежно,

Словно бы в небытии,

Ты укрепляешь надежду

Мне эликсиром Любви!..

Можем же, когда захотим! Написав сей бессмертный опус, несчастный

долго, эдак, просветлённо, хотя и беззвучно, плакал, чтоб не услышали

жестокие рабовладельцы, в лице дорогих стариков. Ну, да что теперь, локти

то кусать! Сам выбрал одинокую, тернистую стезю, заваленную по самое

не хочу, по хамски, конской работой!