3

бина обобщенной мысли! Рутинная, безмозглая, неблагодарная работён

ка… И это, нужно было делать тогда, когда «страна остро нуждалась в

новом, социобиологическом учении, революционном мировоззре

нии»! Да уж, что и говорить, — честолюбие нахала, в сём краеугольном

плане, было воистину чудовищным! Тем не менее, иного выхода, как

взяться за ненавистный «плуг», увы, не оставалось. В противном случае, —

«ёжик» оное хорошо понимал, — прощай гудбай наука, «высокие» тще

славные мечты, «блестящая» ученая карьера! Более того, смысл всей его

«гениальной» жизни, которая, без официального признания, не стоила

бы и гроша…

Тем временем, невольнические работы на Затерянной не прекращались.

Возведение бани и курятника, а также огородные «радости», достигли

апогея. А грусть тоска по Ларисе, в свободное от конского труда, время, разъедала душу, как ненасытный червяк яблоко!.. О, сколько это

светопреставление может продолжаться?! Ведь, есть какой то предел

нечеловеческим страданиям!

Однако, амбиционный, безжалостный батя решил, видать, выжать из

хрупкого детского организма, все возможные соки. А ему, бугаю, вкалывающему в цеху с железом, хрена ль сделается то! Работяга, судя

по всему, воображал, что и сынуля обладает безграничными

физическими возможностями. Молодой же! На заводе не изношенный!

А посему, въяб вай и не жужжи!.. Баянист, б дь, неприспособленный!

Пустоцвет недоделанный! Белоручка, ни к чему то в жизни не годная!

У у, лодырь образованный!!

И тогда раб восстал… На подъёме последнего, как там, — венца, что ли, —

я, демонстративно, сложил с себя полномочия.

— Всё, будя с меня! Пущай работает медведь, — у него четыре лапы!

Требую трёхдневного отдыха! В конце то концов, имею полное право!

Отпуск ведь, да и лето…

336

— Ну, тогда уёб й на х…! И чтоб козла, больше не видел! — по хамски

вспылил, и сам то не менее выжатый, Пупсик. — Гарантия, таперича, такая: в бане мыться не будешь! И яичек кушать не дам!

— Да нужно очень! Не проживу, ли че ли, без ентих «прелестей»!

— О, лентяй! Убирайся лучше, с глаз долой! Какой, б дь, из бездельника

только хозяин будет! Жрать то первый бежишь!

— Увы, у нас разные жизненные ориентации, папа… Жратва для Вас, действительно, главный приоритет!

— А а, заумничал, заумничал, хилософ сраный!.. Ну, не ешь, вообще, тогда! Живи, б дь, идеально только! Посмо отрим, че тогда запоешь

то! — заехидничал «фатер».

— Простите покорно, но вынужден Вас оставить! — повернулся

«ёжик», чтобы уйти. — Высокие идеи, к сожаленью, не для среднестатисти

ческих умов!

— Иди, иди, гендиальный дурак! Да гляди, не прогадай жисть то

свою! — неслось в след. — Еще не раз отца вспомнишь, не раз!..

Переодевшись в доме в выходной костюм, «хилософ» вышел за крыльцо, на долгожданную Свободу. Матушка, слышавшая, в открытое окно, весь

разговор, даже провожать ослушника не стала… Ну, дак че теперь! Совсем, что ли, себя угробить, вкалываючи то?.. От работы кони дохнут! Ну, уханькался человек, до последней крайности! Так дайте ему, хоть какой

нибудь роздых!

...Июльское щедрое солнце ласково этак, припекало затылок и спину. Озор

ные синички, с беспечными бабочками, тревожили воздух, напоенный

одуряющим запахом трав и листвы. А бездонной голубизны небо, как

будто, говорило: «Стоит ли, растрачивать молодость понапрасну? Курят

ник и баня ведь, никуда не убегут! Наслаждайся летней идиллией, пока

не пошли ужасные осенние ливни!.. Еще успеешь погорбатиться на своём

веку! А посему, — смело в путь! Навстречу, так сказать, неизведанным

впечатлениям!».

Но, однако, куда ж направить ступни? Просто так болтаться по раскалён

ному городу, совсем не прельщает… Мороз! Старый приятель! Вот, к кому

следует съездить, — обсудить насущные, наболевшие проблемы! Да и

похвастаться успехами на научном поприще!.. Че ж, раньше то об этом

не подумал! Во, болван, а!..

Прибыв на троллейбусе к Центральному рынку, вскоре, был у нужной

пятиэтажки и зассанного подъезда. Поднялся на пятый этаж. Звонить в

квартиру, как всегда, пришлось долго. Лишь через пять минут, Валера

337

соизволил открыть и пропустить в прихожую, игриво настроенного, сотоварища.

— Что ж, это Вы, батенька, — опять почивать изволите? Привет, под

вижникам Христовым!

— Да рисовал тут немного… — Мороз, казалось, не очень то и рад был

встрече.

— Новое увлечение? Ах да! Отец ведь у тебя, если не ошибаюсь, ху

дожничал!

— Так и есть… Хочешь взглянуть на работы? Проходи в гостиную.

— Как же не взглянуть! А что изобразили? Пейзаж, натюрморт, али

Вы неисправимый портретист? — пошутил «фрэнд».

— Вот, смотри… Как оценишь?

Валера взял со стола кусок ватмана, на котором, густыми мазками, было

намалярено нечто, не поддающееся обычному восприятию. Тем не менее,

«ёжик», торжественно, склонил голову перед «высоким» искусством.

— Если правильно понимаю, современный символизм? Борьба Добра

и Зла?.. Или нет! Война в Крыму!.. Постой ка, постой ка! — закусил я па

лец. — Да нет же! Портрет госпожи Бовари! Сцена перед самоубийством!

Верно?

— Если ни хрена не рубишь в живописи, лучше уж и не берись судить! —

обиделся «мастер».

— Так что же здесь, в конце концов, изображено? Автопортрет?! Су