3 июня 2009 года

Я устал предельно. Даже не езжу на футбол! Гастролировали 5 дней в Иванове. За 5 дней я сыграл 5 спектаклей, приехал в Москву и за 3 дня сыграл еще 4 штуки. При норме в 14 спектаклей в месяц — в июне сыграю 22 и, сам понимаешь, разбогатею...

Ты удивлен, что, сыграв «Дядю Ваню» — я, как угорелый, мчусь создавать образ Коко? Милый! Ты отстал от жизни! При встрече я тебе такое порасскажу, что ты убедишься в своей отсталости! Про между прочим я учинил в театре дипломатический скандал. У нас начали репетировать пьесу Якобсона «На грани дня и ночи». Вера Ник. (Вера Николаевна Попова, 1889–1982; жена Кторова, актриса МХАТа. — Ред.) впервые получила явно хорошую роль. А мне дали опять эпизодик. Самый явный фашист в пьесе. Отказался. Вызывали на заседание коллегии. Я заявил, что «я не прошу меня освободить, а ставлю руководство в известность, что ни этой роли, ни ей подобных играть не буду». Очень на меня обиделись.

Примечание: пьесу распределили без ведома и участия Кедрова (в то время председателя художественной коллегии МХАТа. — Ред.). Удивлен? Отстал, братец, отстал! Пьесу распределяли: режиссер Конский, директор Флягин и Прудкин (зав. производством).

Позавчера стало известно, что пьесу сняли. Кажется, сняли и директора. За пьянство. На большой сцене будем, очевидно, играть до весны. А филиал становится на ремонт до конца октября. Где будем играть второй сценой — неизвестно. Театр просится на гастроли в Ленинград. А Комитет не пускает и хочет выгнать вахтанговцев. Но в театре Вахтангова, только что выстроенном, нет круга и, следовательно, ряд пьес идти не может. Через 3 дня отпуск (со 2 июля), где будем играть никто не знает. Опять удивляешься?

«Плоды» имеют успех. Билетов достать нельзя...

С осени театр будет репетировать «Ломоносова» Вс. Иванова, «Дачников» Горького и «17-й год» Чаурели. Первую играет и ставит Ливанов, вторую — В. Орлов, третью — Кедров.

Вот тебе подробный отчет о МХАТе.

 

Снегири, 19 августа 1951 г.

Милый мой Боря!

Ты так меня потряс своим казанским письмом, что я в течение нескольких дней никак не мог очухаться, и потерял всякую способность логически мыслить. Поэтому тебе сразу и не писал. Да и что писать? Утешать — глупо. Надо действовать! Действовать надо непременно. Действовать методически, ежедневно, по одному и тому же месту, при непременном условии — спрятав в карман самолюбие и, обязательно, нервы. Прости меня, пожалуйста, за совет; я не знаю, по каким путям надо идти, но метод действия, убежден, я подсказываю тебе верный. Собственный опыт и наблюдения за людьми, попавшими в аналогичное положение, подсказывают мне это. Я убежден, что все изменится и изменится скоро. Поэтому меня огорчает не только сам факт, а твое с Ниной Александровной состояние. Вот о чем надо больше всего думать. Как бы мне хотелось вас обоих повидать. В конце сентября театр с 4 пьесами приедет в Ленинград. Едет, среди прочих, «Последняя жертва». Не знаю, попаду ли я в это дело; сейчас ведь отпуск, узнать не у кого. Очень прошу тебя мне писать, даже, если писать нечего...

 

6 сентября 1951 г.

Дорогой Борис! Письмо твое вчера получил. Все, дружок мой, понимаю. Если бы я хоть чем-нибудь и как-нибудь мог тебе помочь! Не видя тебя, не имея возможности поговорить с тобой обо всем подробно, — даже советовать тебе что-либо трудно! Да что советовать! Комитет поездку МХАТа в Ленинград запретил, хотя по ряду причин она театру предельно необходима; так что я в Ленинграде, во всяком случае, в ближайшее время, не буду. Я уверен только в одном: эта ситуация временна! Поэтому — во-первых, все, что находишь нужным делать — делай настойчиво и терпеливо, с учетом на изменение не в самое ближайшее время, а, возможно, позднее. Я пишу об этом потому, что знаю по опыту, — если не удается изменить что-то сразу, то иногда пропадает энергия и теряется вера в успех, а этого допускать ни в коем случае нельзя. Самый верный прицел — должен быть дальним, в смысле срока, разумеется. И второе, самое печальное в настоящее время — это здоровье Нины Александровны. Брось на это все резервы!

Мы возобновляем пьесы в условиях огромной спешки — со всеми вытекающими отсюда следствиями. Нового пока ничего не репетируется и по существу, кроме «Ломоносова» и «Дачников» — нечего; пьес новых, готовых, как говорится, в портфеле театра нет. ...

 

Москва. 23 октября 1951 г.

Дорогой Борис! Написал тебе письмо. Надел шляпу, чтобы опустить его в почтовый ящик, — и в этот момент получил твое. Не ответил сразу, потому что все решался вопрос, попаду ли я во МХАТовский концерт, который состоится 19 ноября в Ленинграде. Только сегодня этот вопрос разрешился. Увы! Меня не берут. Чем, сам понимаешь, я очень озлоблен и огорчен; опять тебя не увижу! Очень, очень стремлюсь тебя повидать и поговорить обо всем. Что поделаешь! Не судьба, значит. Но есть надежда, что так или иначе в Ленинград загляну.