3.Недели по Троице 1-17

Произносить устами, или принимать слухом из уст других — молитвенные к Богу слова, но не соединять с ними сердечного внимания и духовной теплоты, короче, молиться без любви. Не трудно суетность такой молитвы обнаружить даже простым, естественным рассуждением и побуждением природы. Что делает дитя, только начинающее мыслить, чтобы получить желаемую вещь от отца или матери? Не соединяет ли оно для этого со своими прошениями всех, какие знает, выражений детской любви и нежности? Итак, не должны ли мы признать себя неразумными более самих детей, когда думаем нашими хладными, без внимания, без любви, без сердца произносимыми прошениями что-либо получить от Отца небесного, Который именно "смотрит на сердце," в то время как "человек смотрит на лице" (1 Цар. 16:7[98])?

Скажем ли, что небесный Отец благ более земных родителей, и потому даст вся благая просящим y Него? Правда; но Он и праведен более их, и потому не может дать недостойным. И даже, по самой благости, не может дать блага на зло просящим, дабы они не осквернили самого блага. На зло, конечно, просим мы, когда без любви просим у Всеблагого и Вселюбящего.

Но что еще говорит закон духовный? — Он показывает, что не только исполнение молитвы, но и сама молитва, истинная и чистая, без истинной и чистой любви невозможна. "О чем молиться" учит Апостол, "как должно, мы не знаем, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными … Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых." (Рим.8:26–27). И чтобы кто-либо, слыша это, не остался в недоумении о том, как можно приобрести сие высокое ходатайство, Апостол немедленно присовокупляет: "притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу" (Рим. 8:28). Любовь к Богу все обращает в средства к нашему спасению и блаженству; без нее все средства не достигаюг сей цели. Не будет светить светильник без елея: и молитва не озарит духа без любви. Не будет без огня курение кадила: и молитва без любви не взойдет к Богу.

Что сказать о побуждениях к добродетели, которыми заменяют любовь не познавшие силы ее, — о страхе суда и надежде воздаяния? Это опоры, необходимые для созидающих дом душевный — но не на них лежит высота и красота здания духовного. Работающий из страха есть раб: трудящийся за воздаяние есть наемник. Раб, говорит Иисус Христос, "не пребывает в доме вечно," — можно присовокупить — и наемник; — ибо только "сын пребывает вечно^" (Иоан. 8:35). "В страхе есть мучение," говорит возлюбленный ученик, "в любви нет страха," зато "совершенная любовь изгоняет страх" (1 Иоан. 4:18). Другой Апостол Христианам, в противоположении с иудеями, говорит: "вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!"" (Рим. 8:15).

Итак, дух рабства, — но также и наемничества духовного, — есть удел иудеев: а жребий истинных Христиан есть дух сыновней любви к Богу и Спасителю. Можно даже, без прекословия Апостолу, сказать, что истинный дух и Ветхого Завета был дух любви, если бы не облекло его рабством жестокосердие иудеев. Подтверждаю это самыми заповедями закона Моисеева. "Милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои," (Исх. 20:6) пишет он. Удивляюсь особенно этому указанию о любви, когда сравниваю его с заповедью о родителях: "почитай отца твоего и мать твою." (Исх. 20:12)

Как? Отца "почитать," а Бога "любить?" Мы обыкновенно любим то, что к нам ближе и нам подобнее; а что выше нас, то почитаем. Поэтому, кажется, свойственнее было бы требовать "любви к отцу," и "почтения к Богу." Нет, говорит Божественный закон: чти отца; возлюби Бога. Как бы так сказано: отца любить тебе свойственно и без заповеди, также и чтить Великого Бога; заповедь учит тебя тому, что трудно было бы тебе уразуметь без нее.

И так отца не только люби по естеству, но и чти по воле Отца небесного — Бога не только чти по внушению естества и совести, но дерзай приступить к Нему ближе, чего не дерзнул бы ты сделать без благодатной заповеди; возлюби Бога, как Отца; нареки Его: "Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек" (Псал. 72:26). О возлюбленная заповедь любви! Как достойно сожаления, что так долго не разумели силы твоей, сокрушали зубы о жестокую кору писмени, и не умели вкусить сладкого зерна, в ней заключенного!