3

Я покачала головой и продолжила сидеть, развалившись на кресле.

– Готово, – взвизгнул Женька.

Натали приподнялась на руках, чтобы разглядеть его творение.

– Ну ты и скотина, – прошипела она, – Всю задумку испортил. Я вазу хотела сделать, – проскулила она.

Поднявшись, я подошла к дивану и наклонилась над гипсом, чтобы прочитать надпись. Мне пришлось извернуться, ведь распознавать текст вверх тормашками я не умею.

«Самая сладкая киска на свете;)».

– Браво, Джексон, – вырвалось у меня, – Ты – гений.

Джексон расхохотался, и ущипнул Наташку за бедро. Она взвизгнула и пихнула его в плечо, отчего он рассмеялся ещё громче.

– Жень, а ты вообще знаешь, какие киски на вкус? – вдруг спросила я, усаживаясь на кресло.

– Неа, – протянул он, вытирая слёзы смеха, – Зато я знаю на вкус кое–что другое.

– Фу, – поморщились мы с Наташкой одновременно.

– Оставим эту тему, – промямлила я, – Ничего личного, Джей–Джей, но слеш меня не интересует.

Он пожал плечами и запрокинул голову на спинку дивана. Потом он усмехнулся, и снова посмотрел на меня; а затем на Наташку.

– Что делать будем? Я взял краску.

– Ммм, – промычала та, подпирая подбородок указательным пальцем, – Давай красный?

– Красный? – воскликнула я.

– Да. Вырви глаз.

– Ой, замучаешься ты с ним, – поморщился Джексон, – Но сделать могу. Тащи стул, – он кивнул в мою сторону; и я послушно поднялась с кресла, чтобы пойти на кухню.

Пока Натали восседала, как статуя, на высокой барной табуретке, а Джексон наносил краску на её белоснежные локоны; я довязывала свою шапку. Закончив последний ряд, я порылась в сумочке и вытащила со дна бамбуковый крючок, чтобы закрыть петли и стянуть их на макушке.

– Неплохо получилось. Цвет убийственный, – молвила Наташка, заставив меня посмотреть на неё.

– Ага, – ответила я, пожав плечами.

Глянув на оставшийся клубок, я решила начать ещё один головной убор. Всё равно в беседе Джексона и Натали я особого участия не принимала, а занять себя чем–то нужно. Полностью погрузившись в лицевые и изнаночные петли, я связала почти половину, когда услышала:

– Пошли смывать.

Зажмурившись, я потёрла глаза и откинулась на спинку кресла. Наташка начала сыпать проклятиями на сломанную ногу; а Джексон хихикал, пока помогал ей дойти до ванной. Сквозь шум включившейся воды, я могла расслышать короткие смешки; а потом Наташка простонала:

– Боже, Джексон, ну стань натуралом. Я хочу узнать, что ещё ты можешь делать своими пальцами.

Наверное, он намыливал её волосы шампунем, делая лёгкий массаж головы. Сколько раз я сама ловила себя на этой мысли, не сосчитать; но почему–то я никогда не набиралась смелости озвучить её вслух.

Открыв глаза, я посмотрела на потолочную лепнину. Потом подняла голову и взглянула на раскрытую сумку. Вытащив сигареты, встала с кресла и пошла к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

Пройдя мимо кровати, я открыла балконную дверь и вышла на крышу. Взяв подушку из–под навеса, я положила её на плетёное кресло и села на него, поджав под себя ноги. Мобильник в заднем кармане джинсов неудачно врезался в мою пятую точку, и я вытащила его, разглядывая задумчивым взглядом. Нажав на кнопку включения, я положила его себе на колени и вытащила из пачки сигарету. Едва я прикурила, раздался женский визг.

– Слушаю, – сказала я с улыбкой, когда ответила на вызов.

– На хрен ты телефон выключила? – прогромыхал гробовой голос.

– Захотелось, – ответила я с сарказмом.

– Кира, – выдохнул Артур, – Не делай так больше. Никогда. Ни за что.

– Ладно, – пообещала я без особого энтузиазма.

– Что делаешь?

– Курю.

– Где куришь?

– На крыше.

– На какой крыше?

– У подруги я, в гостях. У неё есть выход на крышу, – я вздохнула, закрывая глаза, – Допрос окончен?

– Да, спасибо за разъяснения, мне стало легче, – фыркнул Артур, – Как твои дела?

– Нормально. А твои?

– Тоже ничего.

Мы снова замолчали. Я продолжила затягиваться и выдыхать дым в прохладный вечерний воздух.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– Тридцать два. А что?

– Да, ничего.

– А тебе?

– Двадцать два.

– Ты на десять лет младше меня? – удивлённо спросил он.

– Садись, пять по математике, – я криво усмехнулась, туша сигарету в пепельнице.

– Я не думал, – Артур запнулся, – То есть, ты молодо выглядишь; но говоришь так, как будто ты старше.

– Я даже не знаю, как расценивать твои слова; как комплимент, или как оскорбление, – едко бросила я, зажмуриваясь от его голоса.

Он был такой… Не знаю. Артуров? Глубокий; с какими–то тёмными нотками; почти порочный. Без роковой хрипотцы, но, тем не менее, загадочный.

– Вот–вот, я об этом.

– Возраст – это всего лишь цифра, Артур, – вздохнула я, поёжившись от холодного ветра, долетевшего до меня из–за скошенной черепичной крыши.

– Согласен. Я увижу тебя снова?

– Странный вопрос.

– Почему?

– Я поняла, что тебе плевать на моё мнение. Какая разница, что я отвечу: да или нет? Ты всё равно сделаешь по–своему.

– Тоже верно, – хмыкнул Артур в трубке.

– Почему ты такой циник?

– Жизнь. Или люди, меня окружающие. Это сложный вопрос, – он глубоко вздохнул, и на заднем плане у него что–то зашуршало.