30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

Кстати, на самом деле Господь даёт знание будущего. Только не тем духовным младенцам, которых подобная информация может просто убить или покалечить. Но по-настоящему святые люди нередко наделяются прозорливостью, хотя, специально к этому и не стремятся.

Мамулечка, ты не задавалась вопросом: почему всякая непотребная мистика тебя интересует, а всё, что касается Бога и Христианства – нет? Наверное, не понимаешь, КАКОВ наш Бог. Помнишь, когда я был совсем маленьким, ты приучала меня к бананам? Поначалу, я не хотел их даже пробовать, отворачивался, хныкал, выплёвывал, а потом, когда расчухал вкус, то тянулся к ним изо всех силёнок. Вот также и ты видимо ещё не вкусила, как благ Господь. А Он знаешь Какой, мам? Добрее бабушки, умнее папы… А Его любовь вообще невозможно ни с чем сравнить. Мне трудно, конечно, передать весть о Божьей любви, когда в ежедневных моих делах и поступках любовь далеко не всегда присутствовала, не было глубины её переживания. Я только теперь понимаю, почему отец Олег не советовал первые несколько лет воцерковления пытаться вслед за собой «воцерковить» и всех родственников. Слова, слова, правильные слова, только без любви они не имеют никакой силы. Но, по крайней мере, у меня есть опыт, когда Господь поступал со мной с любовью, которую я сейчас пытаюсь объяснить не вполне удобоваримыми фразами.

Господь меня нашел, когда я единственный раз лежал в больничной палате с воспалением лёгких. Мне было так скверно, но не физически, потому что кризис к тому времени уже миновал. В палате находилось несколько человек, а я чувствовал себя одиноким и беззащитным. Забравшись под тоненькое казённое одеяло, я тихонько сопел и плакал. Тогда я впервые помолился. И в тот момент пришёл Бог и утешил меня. Он, мам, так умеет утешать! Как я желаю тебе окунуться в Его любовь и утешение! А Божья любовь, хоть это и странно звучит, она – в Распятии Христа. Ведь Бог за наши грехи отдал на смерть любимого Сына, чтобы каждый в любой момент мог мысленно воззреть на страдания Господа и с отчаянным криком: «Каюсь» – принять прощение, самому не претерпевая подобных мук, на которые был обречён. Ты же не станешь отрицать, что все мы достойны только ада. Может мы и не убийцы, не бандиты, и внешне выглядим вполне прилично. А внутри, если присмотреться, столько грязи. Там и гордыня, и лукавство, и всеразличные страсти, и вообще сплошной эгоизм, а по отношению к Богу – полное равнодушие. Как с таким багажом избежать грозного Божьего суда? Единственная возможность исправить подобное положение – это Кому-то неосквернённому, чистому, святому взять на Себя весь груз наших грехов и быть осуждённым вместо нас, что и сделал Христос. И если мы этим не дорожим, если отвергаем сей дар любви, и продолжаем жить так, как будто бы Бога нет, то не бо́льший ли это грех, чем убийство? И не осудит ли нас Господь, не смотря на то, что хотел спасти? Ты только представь, чего стоило Богу, отдать на страдания Сына, зная, что многие даже не оценят этой жертвы? Вот ты, мам, смогла бы мной пожертвовать, чтобы кого-то спасти, не обязательно доброго и хорошего, а скорее, пьяницу, вора или развратника?»

На мгновение Света вообразила, как отдаёт сыночка на растерзание, чтобы спасти Клаву из соседнего ларька, забулдыгу раскинувшегося рядом на скамейке или за мужа Рамиля. «Нет! Только не за Рамиля, не за Пашу, которые испортили ей всю жизнь! Да пусть они изуверы хоть сквозь землю провалятся со своей водкой и бабами. Без них только дышать легче станет». – Света передёрнула в ужасе плечами и вновь углубилась в письмо.

«Вкладываю для тебя иконку распятого Христа. Не думай: «У-у! Очередную иконку прислал!» – а лучше, глядя на неё, представь, что Ему пришлось пережить. Взгляни в Его глаза. Нет в них ни обиды на жизнь, ни ненависти к копошащимся под крестом людям, безразличным к какой-то очередной жертве, пригвождённой к кресту. Ты думаешь, Он их осуждает? Или строит планы: «Вот я скоро воскресну и задам вам на орехи» и всё такое? Может, ты думаешь, Он жалеет, что пришёл на эту землю? Что не стоило ради таких людишек воплощаться? Конечно, нет!

Мам, знаешь, там под крестом среди праздного народа находимся и мы с тобой, когда интересуемся всем, кроме Бога. В таком духовном состоянии, какими словами встречали бы мы Христа: «Осанна! Благословен грядущий во имя Господне!», или «Да будет распят»? А Он, мам, смотрит на всех с креста и ничего, кроме любви в Его сердце нет. Он знал, что именно так с Ним и поступят, что для многих эта Его святая и страшная жертва будет напрасной, многие не воспримут её, осуетятся, не оценят. А у каждого, в принципе, есть шанс получить спасение. Но многие почему-то боятся, упрямятся. Вот ты – чего боишься? Что стоишь в стороне?»