30 сребреников

— Вы кто такие? Чего надо? — грубо обратился я к ним, а по лестнице уже топали наши арбалетчики, которые взяли не званых гостей на прицел.

Это явно остудило их пыл.

— Его высочество король Арагона, — ответил мне один из них, — возмущён тем, что город закрыли, а его не поставили в известность заранее о прибытии в город инквизиторов.

— И это позволяет вам входить в дом божий, обнажив оружие⁈ — искренне изумился я, — давно отлучение от церкви не получали?

Судя по побледневшим лицам, никогда, но слово взял отец Иаков.

— Возможно вы запамятовали, дети мои, поэтому напоминаю всем. По давнему договору, Святой отец является верховным сюзереном королевства Неаполитанского вне зависимости, кто в нём сейчас правит, так что он имеет право не оповещать своего вассала, если присылает в город инквизиторов, — спокойно и рассудительно сказал он, — так что можете возвращаться и передать мои слова своему королю.

Тот, что с нами говорил, склонился перед монахом и они утащили своего товарища с разбитой головой, не забыв забрать при этом и его меч.

— Чего я ещё не знаю отец Иаков? — я повернулся к монаху, на что тот с бесящей меня спокойной улыбкой ответил.

— Думаю, что многого, сын мой. Всё в силах знать, может только бог.

— Я конкретно про данную ситуацию имею в виду! — стал снова закипать я.

— Ты всё узнаешь, — он сделал паузу, — в своё время.

Затем он повернулся к сидевшему словно мышка Алонсо.

— Принеси пожалуйста сын мой тот свёрток, который я попросил тебя хранить у себя.

Тот кивнул, бросился к моему сундуку и вытащил какой-то кожаный свёрток, перевязанный слишком знакомой мне верёвкой.

Отец Иаков поблагодарил его, развязал узел и показал мне маленькую, сшитую словно на ребёнка одежду монаха-доминиканца.

— Его преосвященство Торквемада, хотел лично сделать вам этот подарок, — протянул он мне её, — но поскольку наше дело было важнее, он попросил меня, от его имени подарить её вам.

Я с гневом посмотрел на Алонсо.

— Ты почему мне ничего не сказал? — рыкнул я на него.

Тот стал оправдываться, что он думал, что это вещи монаха.

— Какие вещи⁈ — возмутился я, — он францисканец! Он даже посох выбросил! Какие его вещи, Алонсо⁈

— Сын мой, не нужно обижать своего человека, — тут же встал на его защиту отец Иаков, — если ты хочешь излить свой гнев, то выбери меня его целью, поскольку об этом я его попросил.

— Зачем мне роба? — я гневно посмотрев на Алонсо, вернулся к отцу Иакову.

— Инквизитором не может быть светское лицо, — спокойно заметил он, — а поскольку ты ещё слишком мал, чтобы быть рукоположенным в священники, мы решили рукоположить тебя в низший церковный чин чтеца, который не накладывает на тебя никаких обязательств и из него ты в любой момент сможешь выйти и снова стать мирянином.

— Так просто? — удивился я, чувствуя где-то подвох.

— Абсолютно, — с искренним и честным выражением на лице заверил меня он, — рукоположение проведём сегодня же в монастыре, чтобы завтра приступить к работе. Ты ведь поможешь мне?

— Я всё равно застрял в городе, что мне ещё тут делать? — проворчал я, смиряясь с действительностью.

— Кардинал Виссарион сказал ровно также, — улыбнулся мне отец Иаков.

— Вы ещё и по всем моим учителям прошлись, а не только к Торквемаде заглянули⁈ — сегодня для меня похоже был день удивлений, — что ещё они вам про меня сказали?

— Я же должен был знать, с кем отправлюсь в этот нелёгкий путь, — улыбнулся он мне, — что же до рекомендаций, я оставлю их втайне.

Осознание того, что он переиграл меня как ребёнка, претворясь простодушным и простым как булочка монахом, пришло ко мне и я заткнулся. Так ещё меня в этом мире никто не унижал и не ставил на место, ни сказав при этом не единого плохого слова.

Глава 22

Весь оставшийся вечер до тайной церемонии я не проронил ни слова, что в конце не выдержал сам монах.

— Сын мой, — подошёл он ко мне, читающему книгу.

— Да отец? — поднял я на него взгляд, перенимая его тон и манеру говорить, что он моментально понял.

— Я прошу меня простить, — улыбнулся старик, — я должен был сразу тебе всё рассказать и объяснить.

Как бы я ни был зол на него, но я всегда был за справедливость, даже если это мне не нравилось самому. С громким звуком я захлопнул книгу и покачал головой.

— У вас бы ничего не получилось, я был слишком горд, слишком уверен в себе, так что единственный способ, чтобы привести меня в чувство был именно тот, что выбрали вы.

— Какой же? — поинтересовался он.

— Смирение, — хмуро ответил я, — говорите отец что нужно, я всё обдумал и признал себя не правым в том, что с самого начала с предубеждением относился к вам. Так что как бы мне ни хотелось выставить сволочью вас, правду не обмануть. Я постараюсь исправиться.

Монах с улыбкой перекрестил меня.

— Я об этом знал с самого начала, так что просто ждал момент, когда это осознание придёт и к тебе, — мирно заверил он меня, — что касается мой просьбы, все меня заверили, что ты отличный управленец, который дружит не только с языками, но и с математикой.

— Только то, чему меня научили другие, отец Иаков, — не стал я самовосхвалять себя.